Джип перескочила через очередную преграду одновременно с юношей, чья рыжая кобыла шла неожиданно резвым аллюром. Шляпа парня натянута по самые уши, на лице – решимость, но на губах все еще играет тень прежней улыбки. Джип подумала: «У него хорошая посадка, очень крепкая, но он, кажется, чуть-чуть «подмахивает». Никто не ездит верхом лучше отца: вылитое спокойствие». И действительно: посадка Уинтона в седле была само совершенство, каждое движение отнимало минимум усилий. Лавина гончих развернулась дугой. Теперь она в самой гуще! Какой бешеный темп! Ни одна лиса долго не выдержит!

Джип вдруг увидела лисицу на дальнем краю поля: та отчаянно улепетывала, поджав хвост. В голове мелькнула мысль: «Ой, только не позволяй себя догнать. Беги, лисичка, беги! Удирай!» Бедный рыжий зверек! Его преследует толпа великанов – коней, мужчин, женщин, собак, – все гонятся за бедным лисенком. Но тут ей попалась еще одна изгородь, потом еще одна, ощущение стыда и жалости рассеялось, сменившись восторгом полета через препятствия. Через минуту лиса в нескольких сотнях ярдов от передовой собаки юркнула в нору. Джип была рада. Она не раз видела затравленных насмерть лис – ужасное зрелище! Но галоп получился на славу. Запыхавшись и восторженно улыбаясь, она прикинула, не вытереть ли лицо, пока с ней не поравнялись другие всадники, пока этот юноша не видит.

Он разговаривал с ее отцом. Джип достала носовой платок с ароматом цикламена и тщательно вытерла пот. Когда она подъехала к ним, молодой человек приподнял шляпу и, глядя ей прямо в глаза, произнес:

– Вы прекрасно гнали!

В несколько высоком голосе юноши прозвучали нотки ленивой беззаботности. Джип иронично поклонилась и пробормотала:

– Вы хотите сказать – моя новая лошадь?

Его лицо опять расплылось в неотразимой улыбке, но Джип чувствовала, что он восхищен ей, и продолжала думать: «Да где же я раньше видела кого-то похожего?»

Они сделали еще два гона, но ничто не могло сравниться с первым галопом. Юноша больше не попадался ей на глаза. Как выяснилось, это сын леди Саммерхей из Уидрингтона, поместья в десяти милях от Милденхема.

На протяжении возвращения трусцой с Уинтоном при свете тающего дня Джип чувствовала себе абсолютно счастливой, напоенной свежим воздухом и энтузиазмом. На деревья, поля, стога сена, ворота и пруды у дорог опускались сумерки. В окнах коттеджей зажигали свет. В воздухе витал сладкий запах каминного дыма. Она впервые за весь день – почти с тоской – вспомнила о Фьорсене. Было бы здорово, если бы он оказался с ней в маленькой уютной гостиной, сыграл бы для нее, пока она полулежит, откинувшись на спинку дивана, сонно размышляя под аромат горящих кедровых поленьев, исполнил бы менуэт Моцарта или небольшую, берущую за душу пьесу Пуаза, как в тот первый раз, когда она его слушала, да хоть любую из десятка других мелодий в его сольном исполнении. Чудесное завершение чудесного дня. Для совершенства не хватало только яркости и теплоты музыки и мужского обожания!

Толкнув пяткой бок лошади, Джип вздохнула. Легко позволять себе фантазии о музыке и Фьорсене, когда его самого нет поблизости. Она даже не стала бы противиться, если бы он вновь повел себя, как тогда, под мокрыми березками в Висбадене. Как приятно, когда тебя боготворят. Старая кобыла, шесть лет ходившая под седлом, начала пофыркивать, что служило верным признаком близости дома. А вот и последний поворот: показались очертания буковой аллеи, ведущей к старому особняку, удобному, просторному, немного темноватому, с широкими плоскими лестницами. Ах как она устала! Вдобавок начал моросить дождь. Завтра все тело будет приятно ломить. В освещенном дверном проеме Джип увидела Марки и, нащупывая в кармане кусочек сахара для лошади, услышала:

– Мистер Фьорсен, сэр, джентльмен из Висбадена, желает вас видеть, сэр.

У нее екнуло сердце. Что это значит? Почему он приехал? Как он осмелился? Почему ее выдал? Ах, ну конечно! Он же не знал, что она ничего не рассказала отцу. Вот и получи! Джип, не задерживаясь, взбежала по ступеням наверх. Ее заставил очнуться от мыслей голос Бетти:

– Ваша ванна готова, мисс Джип.

– Принесите мне чаю наверх! – отозвалась Джип и скрылась в ванной комнате. Здесь она была в безопасности; к тому же, расслабившись в горячей воде, легче разобраться в ситуации.

Визит Фьорсена мог иметь лишь одну причину: скрипач приехал просить ее руки. Джип вдруг успокоилась. Так даже лучше, не надо будет больше ничего скрывать от отца. Отец встанет между ней и Фьорсеном, если… если она решит ему отказать. Мысль о браке взбудоражила ее. Неужели она, сама того не подозревая, зашла так далеко? Да, «далеко» не то слово. Как все невпопад! Фьорсен не примет отказа, даже если она лично о нем объявит. Но разве она собирается ему отказать?

Джип любила нежиться в горячей воде, но никогда так долго в ванне не сидела. Пока ты вот так лежишь, жизнь проста, но стоит выйти за дверь, и она становится очень сложной. Бетти постучала в дверь, заставив Джип наконец вылезти из воды и впустить ее с чаем и приглашением спуститься вниз, когда будет готова.

Глава 6

Уинтон был потрясен. Быстро проводив взглядом удаляющуюся фигуру дочери, он отрывисто спросил Марки:

– Где вы оставили этого джентльмена?

Его истинное отношение к шведу проскользнуло лишь в виде добавления словечка «этого». Пока он пересекал просторный холл, в его голове роилось множество сумбурных мыслей. Войдя в кабинет, Уинтон с подчеркнутой вежливостью наклонил голову, предлагая Фьорсену заговорить первым. Жалкий скрипач в пальто с меховой подкладкой теребил в руках мягкую шляпу, но выглядел по-своему импозантно. Вот только почему он не смотрит в глаза, а когда смотрит, кажется, что готов тебя съесть?

– Вы, конечно, знаете, что я вернулся в Лондон, майор Уинтон?

Выходит, Джип встречалась с этим малым без его ведома! Мысль вызвала в душе Уинтона холодную горечь. Однако дочь не следовало выдавать, поэтому он ограничился кивком. Уинтон чувствовал, что гостя страшит ледяная вежливость хозяина дома, и не собирался идти ему навстречу.