– Ты ничего не слышала?

Со смущенным покашливанием из-за угла появляется мама.

– О, слава богу. Я и не знала, что вы двое тут, думала, кто-то вломился в сад. Простите, что, эм… – она переводит взгляд с меня на Джори и обратно, – что помешала.

– Зачем кому-то вламываться на наш новогодний праздник?

– Ну, ты же знаешь, какие сейчас подростки.

Из-за угла выбегает Тед и забирается ко мне на колени:

– Нашел!

– Я и не пряталась.

– А дедушка сказал, что ты спряталась.

– Понятно, – слабо откликаюсь я.

– Почти полночь! – радостно сообщает Тед.

– Получается, тебе давно уже пора спать, – замечаю я.

– Мы посчитаем до десяти. Полли нашла песню «Распилить дружбу».

– «Забыть ли дружбу старую» [21], – поправляет мама, гладя Теда по голове. – Тед никак не может понять смысл обратного отсчета, потому что цифры идут не в том порядке, а «три-два-один» для него означает какую-то вашу традицию с ракетой и качелями, я не совсем поняла. В любом случае нам придется считать как обычно. Вы идете?

– А уже пора? – удивляюсь я, доставая из кармана телефон. До Нового года десять минут.

Поднимаюсь на ноги и иду за Тедом, перед этим обернувшись к Джори с беззвучным «прости». Джори кивает, говорит, что все в порядке, тоже встает и идет за нами обратно, где у костра уже собрались все гости.

Я обнимаю Полли за плечи:

– Мы правда будем считать от нуля до десяти?

– Мама говорит, что так надо для Теда. А потом мне придется включить «Забыть ли дружбу старую». Такая ответственность.

– Уверена, ты справишься. В этом году ты была просто умницей. Твои мама с папой очень бы тобой гордились, ничего другого и слышать не хочу. И я тоже тобой горжусь.

Ответа я не жду, так что перехожу ближе к Альберту, который, судя по виду, тоже одолжил одну из папиных курток.

– Я уже думала, что Мэри вас похитила. С Новым годом, Альберт.

– С Новым годом, Бет. Надеюсь, он принесет вашей прекрасной семье счастье. Вы это заслужили.

– Спасибо. И спасибо, что были мне таким хорошим другом в этом году.

Он кивает. Папа призывает к тишине, постучав ложечкой по бокалу, и все оборачиваются к нему. Он поясняет, что не будет произносить речь, просто хочет, чтобы мы сейчас подняли бокалы за тех, кого с нами нет. У всех наворачиваются слезы на глаза, когда мы, дружно подняв бокалы, произносим: «За Эмми и Дуга».

Я смотрю на своих родных и друзей. Мама с папой медленно танцуют, растрогавшиеся и немного раскрасневшиеся от вина. Полли с Рози репетируют движения из какого-то популярного в сети видео, Тед крутится рядом, пытаясь повторять за ними. Альберт стоит в кучке трех дам из «Женской ассоциации» и, перехватив мой взгляд, подмигивает мне.

Вокруг столько тепла и добра. Да, сейчас в наших жизнях брешь в форме Дуга, и пока мы вынуждены справляться и с брешью в форме Эмми тоже. Но жизнь полна красок, в ней есть дружба, и раны горя и беспокойства постепенно затягиваются, уступая место надежде. Без тени сомнения, это был худший год в моей жизни, но он также изменил ее, и не все было таким уж мрачным.

Я чувствую прикосновение к талии, поворачиваюсь и улыбаюсь, уткнувшись в коричневый флис.

– Ты хотел, чтобы я сказала правду, – говорю я. – Так вот. Я не думаю о тебе как о брате. Может, в какой-то момент и думала или убеждала себя в этом, но будь ты моим братом, то, что я представляла себе в последние месяцы, было бы незаконно.

– Серьезно? – смеется Джори.

– Я считаю тебя сексуальным – очень сексуальным. Однако вынуждена с сожалением сообщить, что, одевшись как мой папа, пару баллов ты все же потерял.

Он не убирает ладони с моей талии, а теперь к ней присоединяется и вторая, и я оказываюсь в кольце его рук. Я чувствую взгляды родителей, но мне все равно. Джори наклоняется ко мне.

– Обещаю больше не одеваться как походник. И вообще-то я тебе тоже хотел кое-что сказать. Не что я считаю тебя сексуальной, хотя это сочетание флиса с колготками странным образом возбуждает, но не это главное. А главное то, что ты лучший человек, которого я когда-либо знал, без исключений, и я тебя люблю. Всегда любил.

Улыбка, зародившаяся в уголках губ, расползается до ушей:

– Прости, кажется, я не расслышала последнюю фразу.

Полли кивает папе, и он кричит, что уже пора начинать отсчет, и напоминает нам, что в этот раз нужно считать не с десяти до нуля, а наоборот. Он подхватывает Теда на руки и поднимает его ручку в воздух.

Ноль.

Джори наклоняется еще ближе, касаясь губами моего уха, и все тело покрывается мурашками.

Один.

– Я сказал, что люблю тебя.

Два.

– Приятно слышать, спасибо.

Три.

– И я подумал, что мог бы тебя куда-то пригласить.

Четыре.

– Как своего лучшего друга?..

Пять.

Он качает головой:

– На свидание. Нарушив правила. В стиле зимы 2015 года.

Шесть.

Я прижимаюсь к нему сильнее.

– То есть точно не как брат.

Семь.

– Определенно нет.

Восемь.

Я обхватываю его лицо руками и, не в силах удержаться, хихикаю от счастья. Мы как будто нарушаем запрет. Пересекаем черту, которую обещали себе не пересекать, и это самое настоящее сумасшествие – после стольких лет, еще и в саду родителей. Я касаюсь его губ поцелуем.

– Я тоже тебя люблю.

Девять.

От ответного поцелуя Джори меня пробирает дрожь.

Десять.

– С Новым годом, Бет.

Рядом кто-то хлопает в ладоши. Не знаю, в честь Нового года или радуясь за нас. Возможно, все сразу. Из колонки раздаются звуки волынок, и я обхватываю Джори руками за шею. Тед вопит, потому что он хотел, чтобы все считали до сорока семи, и потому что ему не нравится «пилить дружбу». Папа кружит Теда на одном месте снова и снова, пока он не перестает хныкать и начинает хохотать. Звезды над нами посверкивают как блестки, я запрокидываю голову и киваю. Надеюсь, где бы Дуг ни был, каким-то образом он знает, как сильно нам его не хватает.

Я больше не могу отказываться от надежды, которая начинает петь в сердце каждый раз при мысли о сестре. В следующем году мы будем стоять под этим звездным небом вместе с Эмми. Я не могу знать это наверняка, но надежда уступает место вере, и эта вера крепнет с каждым днем. Узнав о нас с Джори, она будет просто невыносима с этим своим «а я же тебе говорила», но я к этому готова.

Смотрю на Полли, которая улыбается, глядя на нас. Поймав мой