– Вы и Зендая соседи по комнате?

– Да.

Я хотел продолжить статичный допрос. Но внезапный порыв женского красноречия едва не сбил меня с ног.

– Мы встретились благодаря невероятному стечению обстоятельств…

Снова начался всплеск руками. И мне ради собственного душевного равновесия понадобилось отступить с крыльца.

– Знаете, здесь у вас есть замечательные дети и песочница.

– Да-да!

И снова меня едва не смело волной чужеродной энергии. А через мгновение чокнутая Яна уже бежала впереди меня к детской игровой площадке.

– Они здесь! – кричала она.

Но детей на месте не оказалось. Видимо умные дети вовремя сообразили, что к чему и спрятались.

Стоя одной ногой на красном пластиковом совочке, Яна развела руками.

– Их нет!

В своём чёрном полупрозрачном балахоне, одетом на голое тело, она выглядела настоящей ведьмой. Только толстой. И очень уродливой.

Лишь сейчас я позволил своим глазам смотреть на неё без стеснения. Передо мной то стояло, то прыгало чудовище, пародия на человека.

– Смотрите, смотрите!

«Ещё одно утомительное безумие», – подумал я, но вся равно уделил чуточку своего внимания.

Чудная Яна указывала мне на небо. Видимо нужно было что-то увидеть.

– Видите как прекрасно! – она смеялась, а в моих ушах стоял гогот бегемота.

Я смотрел на небо, но свет был немил в таких обстоятельствах. А самопринуждение заставляло говорить:

– Да-да.

Потом Яна захлопала в ладоши. Серьезно, это был перебор.

– Знаете, я тут нашла в горах удивительные камни. У них такие удивительные слои. Мне очень хочется показать их Мастеру и обсудить с ним их трансцендентное предназначение. Но сначала я покажу их вам. Вы согласны?

– Да-да.

– Я сейчас.

К этому моменту я уже принял решение:

«Ни за какие красоты я не собираюсь более терпеть этот фарс!»

Мое терпение закончилось. И потому, едва Яна с диким топотом забежала в домик, я развернулся и зашагал прочь.

За воротами моя грудь освободилась от психологического давления и задышала свободно. Тогда я стал искать себе новое развлечение. С любовью ведь как-то не сложилось.

В пятидесяти метрах по левую руку мне приглянулась вывеска «УЛЫБАКА». Странное слово отражало мою сиюминутную потребность. И я направился туда.

В детстве мне нравились фильмы про пиратов и про ковбоев. И те, и другие имели брутальную привычку неожиданно вваливаться в питейное заведение и переворачивать всё с ног на голову. Меня привлекал в этом антисоциальный протест, вызов, завершающийся поножовщиной.

Сегодня я был раззадорен. Мой взгляд зло скользнул по двум окосевшим от пива мужикам, что подпирали собой стену. Мне почему-то стало их жаль. И тогда мой внутренний протест резко сократился. А остатков не хватило, чтобы выбить дверь с ноги. Я вошёл внутрь не как пират, а спокойно, без резких движений.

По бокам рядами располагались длинные столы грубой работы и такие же невзрачные лавки, по две на каждый стол. На лавках сидели угрюмые люди, которые медленно тыкали вилками и периодически что-то совали в рот, потом жевали, глотали, и всё повторялось по кругу.

Впечатление было не очень.

Я с напряжением в шее и спине прошёл к стойке заказов.

– Здравствуйте.

Вместо ответного приветствия мне сразу вручили толстое меню. Я молча проглотил это действие.

В дальнем углу без предупреждения включился музыкальный центр. Он заиграл одну из моих любимых песен. В ней были следующие слова:

– Меня разобрали на части и сложили в мешок. Я спросил, как мне жить дальше у королей медицины, но они явно не в курсе…

– Хорошая песня, – прокомментировал я, обращаясь к смурной женщине за кассой.

Снова ни слова. Я распахнул меню.

На первой странице были первые блюда. Наименования определенно имели этнический оттенок и скрывали в себе некий кулинарный смысл. Однако дойти до него самому мне не представлялось возможным.

– Брагерпурри? – спросил я.

Женщина за кассой одарила меня холодным взглядом и ответила:

– Закончился.

– Дурдалеш?

– Не завезли.

И снова лёд в глазах. Мимо пролетела муха. Я почувствовал себя её подобием.

– А что вообще есть в наличии? – мой последний вопрос пытался сохранить во мне человека.

– Пельмени, жареная рыба и компот.

– Беру всё.

– Где сядете?

Я обернулся на угрюмую компанию в полупустом зале. С местом силы возникла проблема.

– Там, – сказал я, когда перестал колебаться и выбрал место в углу у окна.

– Заказ будет готов через двадцать пять минут. С вас тысяча двести семнадцать песо.

Я отдал деньги и направился к своему месту.

Едва мне удалось усесться, заиграла ещё одна моя любимая песня. В ней был другой сюжет:

– Снаружи ты горяча и жива, но внутри ты мертва!.. я стал таким же, как ты…

– Тоже нравится?

Я никого не звал, но кто-то сам приперся. Меня зажало между окном и незнакомой мужской рожей. Вертись, не вертись – смысл один и тот же. Да и деньги за обед уже были уплачены.

– Кто вы?

– Аркадий.

– Что вам нужно?

– Поговорить.

– Зачем?

– Увидел ваше одиночество и решил составить вам компанию.

Чопорным. Таким стал мой взгляд, которым я одарил незваного компаньона. Своим объяснением он задел меня за живое и теперь должен был получить по заслугам.

– Ты на себя, блядь, посмотри, хуйлан ебучий!

Прозвучало резко. Я и сам испугался, с опаской посмотрел на соседние столы. Но там в неизменном зомбированном виде продолжали исправно жевать угрюмые люди. Ненужный собеседник тоже ничего в себе не поменял. Но у него была своя ситуация.

Минут пять мы смотрели друг другу в глаза и молчали. Молоденькая официантка в белом переднике мельтешила промеж столов, собирая пустые тарелки и возвращая полные. Люди приходили. Люди уходили.

Нутро в который раз просило меня уйти. Но так уж получалось, что дерьмо неутомимо преследовало мой зад. Нужно было хоть когда-то остановиться и перестать сбегать.

Я выбрал сейчас.

Заиграла новая песня:

– Я потратил всю свою жизнь, служа дьяволу,… похоже, он останется со мной навсегда…

Лицо мужчины, смотрящего мне в глаза, было серым и посредственным. Я не понимал, почему именно он.

– Ты долбоеб.

– От долбоеба слышу.

Все важные слова были сказаны. Мы встали, по-братски обнялись, перевалившись через стол, похлопали друг друга по плечу, потом сели обратно на скамейки.

– Итак, начнём сначала. Кто ты?

Когда границы были расставлены, разговор пошёл в совсем ином русле. Аркадий даже улыбнулся.

– Приехал на ретрит. Долго собирался, готовился и вот я тут. И как же поджилки трясутся. Увидел тебя. Ты на местного не похож. Решил, что ты тоже на ретрит приехал. Вот и подошёл перетереть.

Так просто.