– Не могу его найти. Искала повсюду.

– Успокойся, мамочка! С ним все в порядке.

Но сама я в это не верю. У Боба нет навыков для выживания. А учитывая близость к их дому леса, озера… Учитывая низкие ночные температуры…

– Я скоро приеду. Вызови полицию. Обещаю, мы найдем его.

Она с облегчением выдыхает:

– Слава богу, что ты приедешь!

Наконец-то дочь в трудное время, когда ей так не хватает ее мужа, будет с ней рядом.

* * *

Каждые полчаса я звоню маме, но попадаю на автоответчик. Когда я примерно в десяти милях от Мемфиса, она снимает трубку:

– Полиция нашла Боба на дне его катера. Лежал, свернувшись калачиком.

Катер. Старый рыбацкий катер, о котором я напомнила ему в прошлом месяце. Наверное, в тот день, когда мы с Бобом отправились на катере на озеро, в его памяти что-то щелкнуло. Господи, даже мои добрые намерения выходят боком!

– О-о, мама, мне жаль. Как он себя чувствует?

– Страдает от переохлаждения. Он лежал в трех дюймах от холодной воды. Приехали парамедики. Хотели забрать его в Мансон для обследования. Но ему и так много досталось. Я накормила его горячей кашей и уложила в постель.

– Я должна приехать к семи вечера.

– Приготовлю обед.

– Нет, не стоит. Что-нибудь перехвачу по дороге.

– Я настаиваю. И знаешь, Ханна?

– Что?

– Спасибо тебе. Не представляешь, какое ты для меня утешение.

* * *

Всю дорогу до Мичигана я думаю об этом. Возможно, я дура, не извлекшая уроков после всего, что потеряла. Мысль об этом ужасает меня, но я должна это сделать. Даже и думать нечего. Мне предстоит попросить прощения еще у двух человек – на этот раз у сына и дочери Боба, – пока еще не поздно.

Я не была знакома с Энн и Бобом Джуниором. Когда их отец стал жить с моей матерью, они были взрослыми. Не представляю, как они узнали о моем обвинении. Но они знают. Мама говорит, что они с Бобом очень мало общаются с Энн и Джуниором. Могу лишь предполагать, что в их отчуждении виновата я. Наша старая соседка миссис Джейкобс разнесла сплетню по школьному округу, и люди наверняка судачили. Бывшая Боба, должно быть, знала. Неужели она не постеснялась рассказать своим детям? Очевидно, да.

Я смотрю вдаль на бесконечный поток машин на автостраде I-57. Энн, старшей из двух, должно быть около пятидесяти. Она не намного моложе моей мамы. Летом 1993-го она была уже замужем и жила в Висконсине. Полагаю, сын Боба учился тогда в колледже.

Они приедут одни или вместе с родными? Не знаю, что хуже – столкнуться с их возмущением, когда их мало или когда много.

У меня сводит живот. Я прибавляю громкость айпода. Поет группа Lifehouse: «Я почти ушел, и я в пути…» Песня словно пародирует историю моего путешествия. Я почти на месте. Осталось принести еще несколько извинений. Я проделала долгий путь, но не добралась до цели. Я сняла капюшон с моего плаща тьмы, но воротник продолжает меня душить.

Я прислоняюсь затылком к подголовнику. Как я смогу посмотреть каждому из них в лицо? Скажи мне кто-нибудь, что они ложно обвиняли моего отца в сексуальных домогательствах, я стала бы презирать их, возможно, сильнее отца. И никакое извинение, пусть даже весьма искреннее, не поможет наверстать упущенное время.

Можно подсластить свое обвинение, придумать отговорки, попытаться объяснить, что я была всего лишь девчонкой, ухватившейся за глупую фантазию о возможном примирении моих родителей. Могу даже рассказать им правду: я по сей день не уверена, что тогдашнее прикосновение было случайным. Но это кажется мне неискренним, словно я отгораживаюсь от них. Нет, раз уж я намерена это сделать, то признаю свою вину на сто процентов, не на пятьдесят или даже не на девяносто девять. Иду ва-банк.

* * *

Когда я въезжаю на подъездную дорожку, солнце как раз садится в озеро. Выключаю зажигание и вижу маму, стоящую на ступенях крыльца, словно она ждет меня весь день. Не знай я правды, то подумала бы, что это она больна Альцгеймером. Волосы у нее завязаны в растрепанный конский хвост, на глазах старомодные очки, великоватые для ее худого лица. Кофта расстегнута, под ней выцветшие спортивные штаны и футболка. С расстояния она напоминает двенадцатилетнюю девочку.

Сейчас я припоминаю все те реплики людей, которые принимали нас за сестер. Меня пронзает неожиданная мысль. Может, Боба привлекал несколько детский вид моей мамы?

Я подбегаю к ней:

– Мамочка!

Она поднимает глаза, словно испугавшись от неожиданности:

– Ханна…

Устремившись ко мне по влажной траве, она крепко обнимает меня с каким-то отчаянием.

– Как он? – спрашиваю я.

– Весь день проспал беспокойным сном. – Она закрывает рот ладонью. – Я была такой беспечной. Собиралась ведь повесить колокольчик на двери спальни. Тебе не стоит его видеть, Ханна. Он промок насквозь и до сих пор дрожит, как мокрый щенок.

Я беру лицо мамы в ладони, словно она ребенок, а я ее мать.

– Теперь он в порядке. И твоей вины, мамочка, здесь нет. Ты его нашла. Вернула домой.

Я думаю о метафоре, описывающей жизнь моей мамы. Теряет родных людей, которые ускользают, оставляя ее в неведении, где они сейчас и выживут ли.

* * *

Прошло двадцать два года с тех пор, как я ночевала в этом доме. Интересно, почувствую ли я когда-нибудь здесь себя дома? Я стою на пороге их крошечной спальни, слушая, как мама поет Бобу ту самую песенку, что когда-то пела мне.

– «Словно мост над бурными водами, я раскинусь перед тобой», – немного фальшиво поет она хрипловатым голосом.

У меня встает комок в горле.

Она гладит Боба по волосам и целует его в щеку. Перед тем как она выключает свет, я замечаю фотографию на прикроватной тумбочке Боба.

– Что это? – спрашиваю я, подходя ближе.

– Любимое фото Боба, – отвечает она.

Я беру в руки фото в дубовой рамке и вижу собственную персону в подростковом возрасте, стоящую с Трейси в конце причала. Мы смотрим в камеру через плечо, будто он прокричал: «Что вы там затеяли, парни?» – и мы повернули голову, и он щелкнул нас. Я, прищурившись, разглядываю фото. Мой купальник немного задрался слева, обнажив кусочек белой ягодицы, контрастирующей с загорелым бедром.

Я ставлю фотографию на место. Меня одолевает смущение. Почему из всех снимков он выбрал именно этот?

Изо всех сил я стараюсь отогнать мелькнувшие подозрения. В то лето я почти каждый день ходила в купальнике. Разумеется, на снимке меня запечатлели именно в нем.