непозволительной роскошью даже на Новый год. Мама весь вечер выпендривается, а её подружка Элла оказалась куда дальновидней. Глаз с Сергея Павловича не сводит, внимательно с интересом слушает, не то что мама – постоянно перебивает, спорит, точно любым способом старается разочаровать его и заставить обратить внимание на Эллочку. Удивительно устроены некоторые женщины! Не могут принять возраст, отыскивают остатки былой привлекательности там, где её давно уже нет, точно приглушили в своём сознании свет и не способны разглядеть реальность. Как можно надеть платье с таким глубоким декольте, из которого торчит грудь, и при малейшем телодвижении из лифчика навстречу к увядающей шее ползут складки и морщины! Ничего подобного мама никогда себе не позволяла и, несмотря на то что немного старше Эллы, выглядит на порядок моложе и точно достойней! Ей бы немножечко женственной мягкости! А Элла – женщина-женщина, и, помимо кошачьих повадок, глаз горит, и это, как ни странно, компенсирует её нелепость».

– Давайте чай пить! Гуль, поможешь? А ты, мам, сиди, сами справимся.

«Вот бы Эллочку вытащить из-за стола и дать возможность Сергею Павловичу спокойно пообщаться с мамой. – Маша вопросительно взглянула на мамину подружку, но та даже глазом не повела, что-то без умолку вещала Сергею Павловичу, точно мамы и в помине нет рядом. – А ведь соберётся он уходить – Эллочка тут же выскочит следом. Вот проныра! И зачем мама это терпит?! Взяла бы и осадила. Нет, делает вид, что ничего не понимает». Как только Гуля оказалась на кухне, подальше от посторонних ушей, засыпала Марию вопросами: кто же назвал её любимой и насколько всё серьёзно?

– Не скажу! Не расспрашивай! Да, появился человек, а насколько серьёзно – время покажет.

– Пишешь стихи?

– Конечно, куда же я без них.

– Талантливая ты, Машка. Может, почитаешь нам что-нибудь? Такие они у тебя трогательные, до слёз пробирают.

– Не-а! Сегодня не хочу, – засмеялась Мария. – У меня нытьё одно. Ты же знаешь! Я радостно-счастливые пока писать не научилась.

– Какие твои годы! Напишешь ещё.

– Да уж! Про напишешь – не знаю, а вот про годы в самую точку. – Мария вздохнула и развела руками. – Были годы, да все вышли…

– Не нагоняй! По нынешним меркам ты девушка. Что мне нравится в Турции, так это отношение к женщине. Для них зрелая женщина считается самой красавицей и духовно, и физически.

– Так то у них, Гуль! – посмеивалась Мария, распечатывая коробку с кексом. – Как они такие мягкие и сдобные получаются?

– Химию, поди, пихают разную. Этот кекс ещё неделю простоит открытый, не зачерствеет.

– Да ладно?!

– Так и есть.

– Гуль, до чего же ты счастливая! Муж хороший, сын прелестный… Что ещё надо для счастья?!

– Ещё надо любви.

– Ты же любишь Реджепа. Он славный.

– Люблю. Нет… Полюбила. Я вслепую замуж выходила. Подвернулся – думаю: что тянуть? Может, последний шанс. Не ошиблась. А могло по-разному сложиться. Мы же друг друга толком не знали – ни он меня, ни я его. В лотерею сыграли. И ты не тяни.

– Мне нечего тянуть… – Мария не выдержала и отщипнула кусочек сдобного кекса. – Вкусны-ы-ы-ый!! Тает во рту! Тебе как Сергей Павлович?

– Давай не увиливай! Видать, не всё так просто.

– Не-а! – засмеялась Мария и залила кипятком добрую порцию цейлонского чая. Чаинки ожили, забегали по заварочному чайнику, начали одна за другой причудливо изгибаться, раскрываясь и окрашивая воду в тёмно-коричневый цвет с примесью золота.

Никакого веселья до утра не получилось. Первым вызвал такси Сергей Павлович, долго мялся в прихожей, отыскивая на вешалке свою шапку, долго благодарил за чудесный праздник. Эллочке оказалось совсем не по пути, но она предложила завезти сначала его, а потом уж её – зачем ещё одну машину брать? Сдержаться не хватало сил, и Маша, чтобы не высказаться резко, ушла помогать Реджепу с Гулей собирать малыша и его бесконечные пожитки.

– Ты чем расстроена?

– Вот объясни мне: как так можно? Дружить с мамой сто лет и вдруг в момент потерять доверие из-за какого-то мужика.

– Из-за приличного мужика, прошу заметить!

– Какая разница?! – хмыкнула Маша.

– Большая! В таком возрасте забулдыгу захудалого не найдёшь. А тут такое сокровище. И для своих лет выглядит отлично, и доктор наук, и вроде говорил, дача в Лисьем Носу. Там, знаешь ли, не даром землю раздают. Всё, готовы! – Гуля передала мужу большой пуховый конверт с Эмином, повесила ему на плечо огромную сумку и вытолкала за дверь.

– Иди, иди, постой на улице, чтобы ребёнок не вспотел.

– Ты с ним всё время по-русски изъясняешься?

– По-разному. Он всё простое понимает, только не говорит пока. Иногда вперемешку с английским.

– Когда это ты успела английский выучить? Ты же ни бельмеса.

– Припрёт – и китайский освоишь. Вот так и общаемся: я на английском, как он на русском.

– Турецкий не пробовала учить?

– Не-а. Специально нет. Слова сами прилипают. В магазинах объяснюсь на раз. А больше мне зачем?

– Тоже верно. Мама к себе в комнату пошла, не жди её, я за тебя попрощаюсь. У неё сейчас настроение, думаю, совсем поганое. Может, позвонить Эле завтра и всё, как есть, выложить?

– Я бы не стала вмешиваться. Если переметнулся, то туда ему и дорога! И кексы у нас в Турции гораздо вкуснее и в несколько раз дешевле!

– А кекс-то тут при чём?

– Это я так высказываю своё негодование. С другой стороны, как он должен был ответить Элле – «Вызывайте себе такси сами, не хочу в одной машине ехать»? По-моему, это вообще чёрт-те что! А лицо какое у него было, когда прощался со Светланой Александровной!

– Лицо как лицо. Немного расстроенное.

– Значит, просто попал в дурацкую ситуацию.

– Гуль, это твоё любимое – найти всем и всему оправдание. Знаешь, а ведь он мог просто от одиночества воспользоваться маминым приглашением, и нету у него никаких планов насчёт неё, да и ей никто не нужен. Напридумывала она всё на старости лет.

– Ей и шестидесяти пяти нет! Какая старость?! Почему не устроить жизнь? Столько лет одна!

– Ладно, давай не будем спорить, я маму лучше знаю. Она самой себе порой не нужна.

– Это у вас семейное, – засмеялась Гуля и от дикой, нежной привязанности закинула руку вокруг тоненькой Машиной шейки и с силой притянула к себе.

– Тише ты, свернёшь! До чего же у тебя рука тяжёлая. Кувалда какая-то! Бедный твой турок.

– Это точно! – радостно закивала головой Гуля. – Учти, я тут на целую неделю. Совсем ты у меня, подруга, в синий чулок превратилась. Чистая училка!

– А вот это неправда! – хихикнула Маша. –