Дальнейшие отчеты были однотипными, менялись лишь адреса нашей дислокации. У этого шпика имелось на нас столько компромата, что можно было до конца жизни шантажировать и клянчить деньги. Я проверил в интернете всех Арчибальдов Маклаудов. С такой незаурядной внешностью поиск был недолгим, на одном из сайтов этот шотландец числился как «специалист по выводу людей из сект». Сайт не принадлежал конторе, похоже, он действовал один. Больше ничего на страничке и не было, кроме коротенького слогана «Пока психологи болтают, я действую». И приписка о том, что он якобы своим чудодейственным методом вывел из сект 99% всех пострадавших, родственники которых к нему обращались.

Вдруг до меня дошло. Это и был его метод: подставить общину, избив меня от их имени, чтобы я в гневе распрощался со всей паствой разом. Может, это и жестоко, но миллионы людей по всему миру уходили в секты навсегда, бросая родню, избиение с такой статистикой уже не казалось крайностью, любая мать все отдала бы за возвращение ребенка. Теперь было понятно, почему отец не поднял на уши всю полицию Парижа. Он видел меня каждый день глазами этого шотландца, который сделал свое дело: я вернулся домой с ненавистью на общину, которой хватило бы до конца жизни, не узнай я правду. Мое избиение Арчибальд наверняка свалил на секту, отчитываясь отцу. Я закрыл его почту и покинул рабочий кабинет отца бесследно.

Леон

Узнав, что нападение на меня исходило не от общины, я вышел на связь с Леоном, который все это время думал, что я сбежал, получив ключ от квартиры, и даже не попрощался. Номер телефона он не менял; позвонив ему, я назвал наш секретный код, означающий, что я говорю не под дулом пистолета, и мы увиделись тем же вечером на другом конце Парижа в баре «Хемингуэй».

Я рассказал ему, что на меня напали в ту ночь, когда он поехал к Камилле, что лежал в больнице до вчерашнего дня.

– А я-то думаю, что за погром в квартире! – произнес он. – Какие-то веревки, мокрые полотенца, одежда на полу. Похоже было на то, что ты просто снова напился вина!

Мы смеялись и пили местное пиво, просидели в баре до ночи, вспоминая истории совместного проживания, и снова гоготали во все горло.

– Господи, да ты в жизни не поверишь, что произошло! – едва не задыхался я от смеха, – родители заплатили за мое избиение! Они наняли частного специалиста, который шпионил за нами, пока мы сами были на слежке, только представь! Этот здоровяк-шотландец наплел моей родне, что сам вывел меня из секты, и за это решение покинуть «Последнюю надежду» община подослала ко мне душегуба. Деньги взял и был таков. Я не стал им рассказывать правду о моем избиении, и так натерпелись. «В конце концов, сработало, ты дома», – только и произнес отец.

Леон, выслушав мою половину истории, протянул:

– Мда… Ну и предки у тебя, с ума сойти. Иногда родня готова пойти на любые безрассудства ради спасения своего чада.

Он, в свою очередь, поведал, что наш черный «Рено» все-таки попал в розыск после того, как мы снесли городские изгороди, но оплата штрафов все разрешит. Рассказал, как провел первую ночь с Камиллой, как вернулся и увидел в каморке погром, собрал вещи, стер все наши следы, исчез и залег на дно у Камиллы. До меня он не дозвонился.

– Я переезжаю, Адам. Снова меняю страну. Отправил Элиуду собранную информацию, но на этом все. Распрощался с сектой. Впервые я могу начать жить с чистого листа, без криминала. Камилла давно планировала переезд, а теперь, когда она разводится, настроена еще решительнее. Будем жить втроем с ее дочкой в США. Да и Клэр красавица, быстро найдет себе жениха. Сейчас чаще всего проводим время в загородном домике Камиллы на границе Бельгии и Франции. Там меня никто не найдет. Я словно по ту сторону тоннелей «Последней надежды», постоянно чувствую их присутствие в себе. А если заявится Рихтер, ее бывший, то познакомится с моим кулаком.

– В общем, у вас любовь, – произнес я, выждал паузу и подмигнул, – ты продемонстрировал ей свою дубину, теперь она забирает тебя с собой.

– И это означает, что мы больше не увидимся.

– Ну давай все же выпьем за возможную встречу в будущем.

– Я рад нашему знакомству, друг. Все-таки это была чертовски захватывающая история, – это были последние слова Леона. После того дня мы больше не виделись.

Конечно, гораздо позже мы все же продолжили поддерживать связь по почте. Он обосновался с Камиллой в США, они поженились, много путешествовали, а в остальное время он занимался своим любимым делом – слежкой, стал частным детективом, получил лицензию, открыл свою конторку «И след простыл» с зазывным слоганом: «Я отыщу любовницу даже у священника». Иногда он пишет мне смс-сообщения, подшучивает – не бросил ли я снова учебу из-за очередной красотки?

Конверт

Прогуливаясь по бульварам, наслаждаясь долгожданным весенним потеплением, ласкающими взгляд девушками вокруг, я прошел пешком половину Парижа, наверстывая упущенное время своего годового порабощения и понимая, как я скучал по свободе и красоте. Манящие женщины раздевались, встречая тепло, оголяя солнцу свои стройные ноги, роскошные декольте, сводя с ума мужчин. Я вновь был одержим этими богинями, словно нищий перед зажиточным, только богатство это было самым прекрасным чудом природы – красотой. Самых невероятных и одаренных чаровниц я фотографировал и бережно хранил кадры дома в специальном альбоме. Я стал фанатиком, но поклонялся не Богу, а эстетике красоты. Я знакомился с девушками, спрашивая, который час, как пройти на улицу Нуар, прикидывался туристом, звал на прогулки, в парки и даже не стеснялся таких банальностей, как «Не боги ли ваши родители, если у них такие ангелы?». Оказалось, при знакомстве неважно, о чем говорить: ты либо симпатичен конкретному человеку, либо нет. Я преисполнился истины, побывав на краю жизни и избавившись от страха, меня невозможно было смутить богатством сверстников-конкурентов, я знал, в чем отныне моя сила – в независимости, свободе и смелости. Моя сила в моей молодости. Я был богат тем, что не купить за деньги. А остальных подлецов пусть община наказывает, где бы она ни была.

Однажды, придя ночью домой после многообещающего свидания с восемнадцатилетней девушкой с Монпарнаса, миловидной брюнеткой из того же вуза, куда я вскоре должен был вернуться из академического отпуска, я увидел на столе конверт. Мать, встретив меня в пороге, сказала, что его принесла днем симпатичная девушка по имени Мия. «Я что-то не поняла, была же Ева?»

Мне почему-то очень захотелось получить от Мии именно любовное письмо. Несмотря на то, что она приврала о своей работе психологом в клинике, я на нее запал, постоянно пялился на ее тело, особенно когда она поворачивалась ко мне спиной. Но конверт был иного содержания. Внутри лежали крохотная карта памяти и короткая записка: «Мне кажется, ты должен знать правду».

Недоброе предчувствие кольнуло меня, я вставил карту памяти в компьютер. И нашел на ней видеозапись с дрона.

Эпилог

Все выходные отныне я проводил в Дюнкерке – доезжал туда скоростной электричкой за пару часов. Никогда еще я не ждал так сильно здешних беспорядков. Все, что я имел, утратило смысл, значимой вновь была лишь Ева. В голове все время крутились ее реплики из видеозаписи: «Не смейте трогать его! Я наложу на себя руки, если убьете Адама! Ты никогда меня больше не увидишь! Только попробуйте тронуть его!» Она любила меня. Моя оклеветанная избранница, мое падение и очищение, моя черная жемчужина в океане безысходности, она всецело сберегла свое былое господство над моим сердцем. Это невозможное сочетание похоти и набожности в ней нужно было мне, я был обязан ей всем. Обходя улицы у торговых центров, музеев, церквей, больниц – везде, где пребывание