– Я? – опешил доктор Моро.

Он понял, что разговор пошел куда-то не туда, и перешел на нормальный тон.

– Алекс, это наркотик, потому что обычно нам нужно гоняться за пациентами, а ваши сами приходят и требуют препарат.

– То есть требуют, чтобы их лечили? – уточнил Алекс. – Ну что тогда можно сказать о диабетиках, требующих инсулин? По-вашему, и инсулин тогда наркотик.

– Только не надо тут язвить, – огрызнулся Константин Павлович. – Если не хотите неприятностей, то идите к Селезневу. И без его разрешения даже вашего Леона не смейте присылать.

Селезнев, не вставая из-за стола, начал отчитывать Алекса.

– Мне сказали, что пациенты приходят и сами просят назначить им этот ваш бупрофиллин. Вы что, не видите, что это зависимость, вызванная вашим препаратом?

– Не более, чем когда больной диабетом просит назначить ему инсулин, – парировал Алекс. – Это не зависимость, а установка на лечение и нормальную жизнь. Не забывайте, что их за руку приводят наши социальные работники.

– Нет, я смотрю, сейчас все у нас умные. Все, закрываем вашу авантюру немедленно.

Сам факт, что Селезнев лично разговаривал с Алексом, был подозрительным. В России было принято отказывать без объяснений, разговоров или писем. Просто амбарный замок на дверь – и до свидания. А тут от них явно чего-то хотели. Денег? Чем ближе к деньгам, тем чище должны быть помыслы. Алексу пришлось включить аргументацию, которую сам Селезнев часто использовал в своих публичных выступлениях.

– Подождите. Вы понимаете, что наша отечественная разработка – это единственное, что может надежно защитить страну от метадоновых клиник? Всего три страны, включая Туркменистан и Северную Корею, которые пока еще сопротивляются. Но даже мы с вами не можем гарантировать, что в России метадона никогда не будет.

– Хватить паясничать, – оборвал его Селезнев.

Обычно посетители заискивали и просили, но непосредственность Алекса сбивала Селезнева с толку.

– Все, мы прекращаем испытания до тех пор, пока не убедимся, что ваш препарат не вызывает привыкания.

Алекс понял, что Селезнев только пугает его закрытием проекта.

– Ну, так это же в любом справочнике написано. Посмотрите американскую или европейскую фармакопею…

– Нет, мы сами должны убедиться… На крысах.

– На крысах? – ошарашенно переспросил Алекс.

Все возможные испытания на крысах были давно проведены и опубликованы еще лет тридцать назад. Более того, результаты, полученные у доктора Моро, однозначно показывали, что бупрофиллин не только не вызывает привыкания, но даже наоборот, при уменьшении дневной дозы полностью сохраняет клинический эффект. И это выгодно отличало препарат от всех других препаратов заместительной терапии. Селезнев не мог об этом не знать, и какого черта ему вдруг понадобились испытания на крысах?!

– Да, на крысах, – раздраженно повторил Селезнев – Идите к заму по административной работе: она вам все объяснит.

«Крупье, – догадался Алекс. – Они тупо хотят слупить с нас еще денег».

Когда за Алексом закрылась дверь, Селезнев мысленно похвалил себя за находчивость: эксперимент на крысах покажет то, что требуется, и наконец появятся основания закрыть этот сумасбродный проект раз и навсегда. Плюс и деньги на эксперимент никогда не будут лишними.

* * *

Частно-государственно-бесприбыльный союз трещал по швам. Расходы на препарат, врачей и взятки росли, а предвкушаемое Серафимом счастье – эксклюзивный контракт с государственной фармкомпанией на поставки субстанции и упаковки для бупрофиллина – по-прежнему оставался туманной перспективой.

Когда Алекс появился на пороге офиса, Леон со слегка обиженным видом сидел в кресле, в то время как Серафим ругал кого-то по мобильному телефону. Судя по всему, речь шла о каких-то китайских душевых кабинках, контейнер с которыми то ли исчез на бескрайних просторах транссибирской магистрали, то ли был экспроприирован предприимчивыми пограничниками.

– Вы еще и сантехникой занимаетесь?! – удивился Алекс.

– Любезный, – ласково обратился к нему Леон. – Как всякая уважающая себя компания, мы диверсифицируем свои риски.

– Ну и как?

– Пока риски разнообразные, и их много, – философски заметил Леон. – Это же целый процесс…

– Леон, ты законченный охламон, – прервал его Серафим, бросив мобильный телефон на стол. – Ты что, подлец, сделал с декларацией на контейнер?! Мы в Африке таких, как ты, подвешивали за одно место… Но тебя за него не подвесишь! О нет! Потому что у тебя этот орган вообще отсутствует!

С каждым словом он распалялся все больше и больше. Красноречие Серафима взметнулось в небо и с тревогой смотрело вниз, не зная где приземлиться.

Леон вполголоса обратился к Алексу:

– Когда Серафим работал шпионом в Африке, он там понабрался всяких грубостей от местных каннибалов. Не обращай внимания.

Серафим пристально смотрел на Леона:

– И зачем я тебя здесь держу? Если мне нужно будет делать такие ошибки, то я могу секретаршу попросить или охранника.

– Серафим, – обратился вкрадчивым голосом к нему Леон. – Я на тебя работаю по шестнадцать часов в день за жалкую, ничтожную зарплату…

Серафим прервал его, категорически выставив перед собой ладонь:

– Леон, ты как врач – нет вопросов! Профессионал. А вот работник из тебя, как из рака зонтик.

Прежде чем Леон успел что-то возразить, Серафим сказал:

– Ладно, пора переходить к делу. Алекс, мне Леон сказал, что Селезнев опять хочет денег?

Алексу этот энергичный человек-театр был почему-то симпатичен. Он молча кивнул.

– Я не понимаю, как вы работаете… – расстроенно сказал Серафим. – Вы не можете по-человечески договориться?

– С Селезневым по-человечески невозможно, – вяло объяснил Алекс.

Выждав эффектную паузу, Серафим продолжил:

– Ты это серьёзно? – Серафим посмотрел на Алекса исподлобья, но по его возбужденно-веселому взгляду нельзя было понять, то ли Серафим и на самом деле был доволен ситуацией, то ли Леон явно не спешил назначать ему какие-нибудь транквилизаторы.

– Ты это зря. Я знаю Селезнева с тех пор, когда ты еще пешком под стол ходил. Мы с ним вот так! – Серафим показал два скрещённых пальца. – Я ему сейчас позвоню и сам все сделаю.

– Серафим, – вмешался Леон, – может, раньше Селезнев и был хорошим человеком, как ты. Но сейчас он жадный и мелочный чиновник. Тебе не стоит опускаться до его уровня.

– Ну хорошо, тогда мы так и будем все время ему платить?

Алекс неопределенно пожал плечами. Как ни странно, его вовсе не раздражала манера, в которой Серафим вел разговор, – в таком возрасте каждый имел право на манию величия и здоровую паранойю.

– Нет, так никуда не годится. Наши расходы растут, а результаты… – Серафим красноречиво развел руками.

Привыкший к темпераменту Серафима, Алекс терпеливо молчал. Леон невозмутимо любовался своими ногтями. Окинув обоих скептическим взглядом, Серафим со вздохом продолжил:

– Да ладно, Алекс, деньги есть – Уфа, гуляем! Ну, в самом деле, что такое десять тысяч долларов промеж