– Лично я ничему уже не удивляюсь, – сказала Маша. – Да, опять звонили из посольства и просили уточнить, когда Петров приедет извиняться.

– Когда, когда… – пробурчал Алекс, внезапно почувствовав сопричастность к всемирной лиге ассенизаторов. – Уже еду.

– Подожди, хочешь совет?

– Нет. Какой совет? – спросил Алекс раздраженно.

– Ты вроде парень неконфликтный и, чего доброго, будешь перед ними извиняться… Не стоит этого делать. Тебе нельзя – Петров этого не любит.

* * *

Отсутствием окон и голыми стенами просторный зал Президент-отеля, где заседала немецкая торговая палата, напоминал склеп или мавзолей. За широким, как теннисный корт, столом сидели государственного вида немцы, и каждый что-то записывал в ноутбуке, на который ложилась тень маленького флажка представляемой им земли.

По сравнению с американскими улыбками или русскими хмурыми лбами, выражение лиц этих немцев было сосредоточенно-яростное, какое бывает только у патологических кофеманов или игроков в казино. Тоже мне, рыцари круглого стола, вашу-машу! Алекс почему-то также подумал, что немцы с такими лицами обычно путешествуют по живописным французским или бельгийским деревушкам на танках «Панцер». Да-да, с такой же физиономией и с двумя таблетками казенного метиламфетамина в желудке[17].

Войдя в зал, Алекс не пошел к стоящим вдоль стен стульям, на которых, судя опять же по лицам, сидели менее важные чиновники и простые на вид россияне. Под удивлённые взгляды он направился к председательствующему и, набрав побольше воздуху выпалил:

– Простите, я представляю компанию «РосФарм», сегодня утром произошло досадное недоразумение с вашей делегацией, и господин Петров приносит вам наши глубочайшие…

– Милейший, как вас там, – перебил его председатель на приличном русском языке, – я уверен, что все члены нашей делегации захотят услышать подробности. Пожалуйста, пройдите к микрофону на подиум.

«Ах ты гад! – подумал про себя Алекс. – Какие, на хрен, тебе нужны подробности?!» Судя по всему, пост председателя торговых представительств земель Германии был недостижим для людей без садистских наклонностей. Ему было мало каких-либо извинений. Улыбающийся немец требовал публичного унижения, если не «полной гибели всерьёз».

Почувствовав прилив адреналина, Алекс шел к подиуму как сын великого народа, породившего Матросова, Гастелло и Маринеску. О, сейчас «РосФарм» с Петровым будут страшно отомщены!

Уже встав перед микрофоном и набрав воздуха в лёгкие, Алекс вдруг растерялся. Ну вот обойтись с немцами по-гастелловски будет, по крайней мере, невежливо. Во-первых, Петров их совершенно очевидно и некрасиво продинамил. Во-вторых, этот толстый, противно улыбающийся гад-председатель мог вполне оказаться двоюродным дедушкой немецкого друга Алекса. В-третьих, у одного толстого немца перед носом была табличка «Берингер-Ингельхайм», и у Алекса закралось неприятное подозрение, что именно с ним он разговаривал по телефону о лицензировании новейшего препарата против ВИЧ.

В общем, разрушать Карфаген Алексу расхотелось. Тем временем важные немцы и сидящая вдоль стен челядь с интересом ждали развития событий, отступающих от протокола встречи. Председатель с явным намеком показал Алексу на часы. Так что, действительно что ли извиняться?! Но и это не вариант: Петров, как и курирующие компанию чиновники, однозначно расценят публичные извинения как демонстрацию слабости. И кто этих русских знает, может, они вообще воспримут извинения Алекса как предательство? Подставлять команду, а тем более терять работу из-за немцев тоже не хотелось.

– Вы хотели что-то нам сказать? – председатель с садистской улыбкой наклонился к микрофону.

– Well… not really, – Алекс от волнения не заметил, что перешел на английский. Но услышав свой голос, вдруг понял, как нужно действовать. Глядя на председателя, Алекс продолжил на английском, посчитав что как минимум, соглядатаи, отправленные на эту встречу, знают скорее немецкий, а не английский. К тому же, практически, все иностранцы в России говорят на британском и, может быть, американскую фразеологию и выговор Алекса будет трудно истолковать однозначно. И самое главное, этот толстый садист, небось, ждет кондового и косноязычного управленца, над которым можно легко поглумиться и отомстить этой не завоёванной их отцами стране за неправильно рвущуюся туалетную бумагу в гостиничном номере и булочки комнатной температуры к завтраку. А вот вам вместо этого – американец, «чекпоинт Чарли», план Маршалла и вся петрушка!

Широко улыбнувшись, Алекс продолжил на английском:

– Я в детстве хотел быть шпионом и поэтому изучал только английский и русский. И прошу господина председателя простить моё незнание немецкого.

Алекс с удовлетворением отметил, как пристенная челядь с беспокойством проверяет свои аппараты для синхронного перевода. Председатель положил наушники на стол и подозрительно смотрел на Алекса.

– Так вот, я представляю старейшую фармкомпанию, которую по чистому недоразумению вы не смогли посетить сегодня утром. Да, мы, русские, можем показаться вам заносчивыми, но у нас нет трех поколений миллионеров. Мы можем показаться вам выдумщиками, но мы хотя бы умеем мечтать. Наши бизнес-практики вам могут показаться странными, но наш успех в постоянной импровизации. И куда бы вы в России сейчас не пошли – вам придётся иметь дело с нами. Да, мы несовершенны, но ведь и ваши потенциальные прибыли в России огромны. Мне и господину Петрову очень грустно, что вы можете пропустить возможность посетить нашу компанию и поэтому мы бы хотели пригласить вас все-таки приехать к нам.

Тут Алекс слегка покраснел от мысли, что автобус с немцами будет второй раз стоять перед глухо закрытыми воротами компании.

– Удачи вам в России. Она здесь не будет лишней, – закончил Алекс.

Кивнув председателю, он, не оборачиваясь, вышел из зала.

Провожая глазами светло-серые мраморные колонны станции метро, Алекс размышлял, как скоро и под каким соусом расскажут Петрову про его публичное извинение. К его удивлению, во время корпоративного ланча зашедший в кафе для менеджмента Петров даже не поинтересовался, как именно Алекс уладил ситуацию с немцами. Неужели соглядатаи и доброжелатели не были вездесущими? Неужели все эти рассказы о распечатках телефонных разговоров и просьбы вынимать батарейку из телефона при обсуждении важных тем просто московский фольклор? Неужели Алекс, как и любой знакомый ему россиянин, подвержен самой вульгарной паранойе? Даже Гренадеров, надоедавший со своей отчетностью после каждого «контакта с иностранцами», не смог, видимо, получить никакой информации по своим каналам.

Впрочем, вечером того же дня брат Алекса похлопал его по плечу и как бы вскользь сказал:

– А ты неплохо треплешься по-английски.

* * *

За несколько дней до дня рождения брата Алекс по просьбе других замов Петрова расспрашивал Егора, что ему подарить.

– Да не имеет значения, – отмахивался братец.

– Ну давай мы