– Это вам действительно повезло, – неразборчиво пробормотал Евгений. – Хорошо, что Зарецкий его отвлекает. Только денег в долг не давайте.

– Денег в долг? – захлопал глазами Петушков, а Онегин мысленно отметил, как все-таки деревенские наивны, даже самые предприимчивые.

– Как вам балаган? – переменил он тему, оставив Петушкову самому додумывать смысл сказанной фразы.

– Я собирался одним глазком взглянуть на сей балаган и, собственно, не нашел ничего любопытного. – Иван Иванович принялся долго и скучно разглагольствовать о своих делах, а в конце все-таки вынес вердикт: – Сущее безделье. Не зря церковь наша святая осуждает сие действо. Слышали, как говорят? Скоморошья потеха – сатане на утеху.

Онегин, который прекрасно обходился и без этих сведений, хмыкнул. А после махнул Ленскому, который искал его взглядом от подиума факира, приготовившегося плеваться огнем. Жутко воняло керосином. Онегин приложил носовой платочек к носу и кивнул Петушкову. Скорее всего, его сочтут грубым и неучтивым, но это не имело никакого значения. Евгений быстрым, насколько возможно, шагом отправился прочь. Ему в спину что-то там бормотал Петушков – и, кажется, окрикнул Ленский.

– Хорошего понемногу, – буркнул Онегин, покидая ярмарку.

Люди почти рассеялись, и Евгений уже мог дышать полной грудью и убрать от носа платок. Он почти достиг тех нелепых ворот, свобода уже виднелась на горизонте, как совершенно неожиданно подъехали телега и разбитая кибитка, загруженные молодыми парнями и девками. И как их столько поместилось на эти две на ладан дышащие повозки? Ребята буквально гроздьями свешивались по краям – и уже пребывали в угарно удалом настроении: горланили песни, шутки, громко ржали и толкали друг друга. По всей вероятности, крестьянская компания расступится перед хорошо одетым и явно знатным барином, но Евгению совершенно не хотелось идти через развеселую толпу.

Он раздраженно скривил губы, проклиная Ленского за то, что тот затащил его в этот кошмар, и повернул вправо. Проследовал узкими рядами между повозками, потом мимо каких-то построек – и добрался до домов. Теперь выход с этой дурной площади ему загораживали какие-то сараи, пришлось обходить их.

Он уже почти достиг дороги, когда до него донесся крик. Евгений нахмурился, прикидывая, что это может быть. Он явно слышал звуки борьбы и хриплые возгласы. Что это? Кто-то дерется? Совсем рядом с толпой народа? Скорее, стоило ожидать драки прямо в балагане. А всхлипы и крик были явно женские. Евгений не успел опомниться, возня стала громче и перед ним предстала неприятная картина. От неожиданности он оторопело замер на месте.

Три грязных бородатых мужика, замызганных и облезлых, в драных и перепачканных простых рубахах и лаптях, окружили юную барышню. Бродяги и нищие, каких всегда полно рядом с балаганом, шипели и причмокивали.

– Ну не убудет, поди, с тебя!

– Да не ерепенься, тебе понравится! Сейчас всем хорошо станет!

Один уже схватил девушку и завел ее руки назад. Другой шарил по телу лапищами, раздирая на ней накидку и платье.

– Дотрепыхалась, птичка! – Третий потирал руки и медленно, предвкушая удовольствие, двигался к дружкам и одновременно развязывал портки.

Евгений вздохнул. Ввязываться в инцидент не хотелось. Какие-то забулдыги схватили такую же, не самую приличную девицу. Какое ему дело? Он что, герой или спаситель? Он испачкает, а то и порвет одежду, уделает в грязи обувь. Его и так изрядно потрепали в толпе. Зачем ему это? Пусть развлекаются как хотят.

Евгений уже развернулся на каблуках, собираясь уйти, пока его не заметили.

Девица дергалась, не сдаваясь, а бандиты держали крепко. Ее платье сильно перепачкалось в грязи, видимо, до этого она упала, а растрепавшиеся волосы пеленой свисали вперед. Когда Евгений бросил на компанию последний взгляд, девица вскинула голову, пряди откинулись назад и открыли лицо.

«Татьяна Ларина! – Онегин остолбенел. Изумление вытеснило все остальные мысли. – Не может быть! Она-то тут откуда?»

Немного оправившись от удивления, он рванул к бродягам. Первый удар хлыста пришелся ровно по роже уже спустившего штаны урода, который обернулся на шум. Тот неловко дернулся и повалился в сторону. Поскольку на размах хлыста не оставалось места, а Татьяна стояла слишком близко, второму досталось рукояткой с металлическим наконечником. Он схватился за разбитые в кровь лоб и глаз и согнулся пополам, получив от Евгения ногой в живот. Оставшийся злодей выпустил добычу и пятился назад, что-то шамкая губами. Ему дважды крест-накрест попало хлыстом, потому что Татьяну Онегин уже успел притянуть к себе. Кровь брызнула в разные стороны, заливая лицо и рубашку бандита, кнут впечатляюще рассек кожу.

Едва столкнувшись с отпором, бродяги и не помыслили нападать – наоборот, поползли прочь. Все закончилось в несколько мгновений.

Евгений держал спасенную девицу за талию, прижимая к себе, а она безжизненно повисла на его руке. Татьяна медленно подняла на него затуманенный взор и тут же потеряла сознание, а Евгений так и не понял, узнала она его или нет.

В последнее мгновение жизни Татьяна очутилась в объятиях возлюбленного. Пусть ей это только привиделось, пусть это лишь грезы, но она умрет счастливой. Татьяна блаженно улыбнулась.

Сегодня с ней случился жуткий, отвратительный кошмар. Грязные лапищи грубо хватали ее, зажимали рот и шарили по телу. Над ней скалились беззубые улыбки. Ее тошнило от отвратительной вони из их ртов, пота и перегара. Она рвалась, сопротивлялась, хотела кричать, но во рту пересохло, а язык стал ватным. Она почувствовала удар в висок, и в глазах потемнело, а все звуки затихли. Чудилось, будто по ужасным мордам расползлись кровавые полосы и на Татьяну полилась чья-то кровь. Наверное, ее. Ее рвали на части, но она не чувствовала боли. Она вообще ничего не чувствовала.

А потом ей стало очень хорошо и радостно. Евгений смотрел на нее своими сияющими синими глазами. Стоило умереть, чтобы навсегда остаться в его объятиях. Ведь если Татьяна увидела его в последний момент своей жизни, значит, будет видеть его на том свете всегда?

Вот только он хмурился. Зачем? Неужели сердится? Чем-то недоволен? Это немного грустно, ведь Татьяна так любила его белоснежную насмешливую улыбку. Впрочем, ей все равно сейчас было так хорошо, сладко и восхитительно! Евгений даже пах по-настоящему. Она четко улавливала волшебный запах фиалок и горьковатый аромат одеколона.

– Татьяна! Таня!

Ну уж нет. Она не собирается никуда улетать из своего сна. Если уж умерла, то останется здесь. Не заманишь ее никакими небесами и раем. Ее рай тут, в объятиях возлюбленного.

Она почувствовала боль на щеке. Не сильную, но ощутимую. Потом еще раз.

– Давай же, открывай глаза!

В сознание проникли какие-то звуки. Похоже, где-то играла музыка. Как хорошо, что