Семён не врал – близ Обводного действительно обнаружилась довольно пустынная и большая стоянка, где они остановились и поменялись местами.

– Сначала отрегулируйте под себя сиденье, – инструктировал он, – вот кнопки – вперёд-назад, выше-ниже, и чуть дальше кнопка, регулирующая поддержку спины.

Она не могла найти.

Перегнувшись через её сиденье и едва не касаясь тела, Семён положил её пальцы на искомую кнопку.

Марину обдало лёгкой волной его едва уловимого парфюма – смесь чего-то морского, солёного и древесного. Он едва не коснулся своим лбом её подбородка, когда наклонялся. Так тесно и жарко… сердце задрожало в плену рёбер, отзываясь на его близкое тепло. Она чувствовала его дыхание.

– Потом нужно отрегулировать зеркала – переднее и боковые, – говорил он как ни в чём не бывало, отпрянув, – педали две – газ и тормоз. Так… что ещё… Трогаемся плавно и едем вперёд. Медленно и аккуратно. Ещё раз всё проверьте. Машина снята с ручника, нога на педали тормоза. Вам на газ давить не нужно, просто отпускаем тормоз, держим руль и… медленно по-оехали.

Марина сосредоточилась, глядя перед собой, и плавно отжала педаль.

– Отлично! – похвалил Семён. – Теперь не волнуемся и смотрим, куда едем. Прямо, прямо, чуть прибавляем газ…

Машина дёрнулась, дёрнулась и Марина.

– Тихо-тихо, дышим ровно и спокойно, – он разговаривал с ней, как с девочкой, – не напрягаемся. Навстречу едет машина, не волнуемся, он просто ищет, где припарковаться. Замедляемся, даём ему проехать. Всё хорошо. А теперь поворачиваем налево. Нет, не резко, руль вас хорошо слушается. Потом снова налево, и вот мы почти вернулись в исходную точку. Ногу на тормоз, паркинг… всё! Вы сами, Марина, проехали целый круг по стоянке.

Отпустив руль, она обернулась к нему:

– Слушайте, и правда! И на самом деле не так уж страшно! Уф…

Марина ощущала, как у неё от напряжения взмокла шея и спина.

– Мне нравится ваша храбрость! – Он подвинулся чуть ближе, и она вжалась в сиденье.

Делая вид, что не замечает этого, он опять наклонился над ней, протянул руку к водительской дверце и достал оттуда небольшую стальную флягу.

– На ваше усмотрение, – Семён отвинтил крышечку, – тут куантро.

– Что?

– Куантро. Апельсиновый ликёр. Обычно его добавляют в коктейли, но и отдельно он тоже прекрасен, правда, стаканов у меня нет, придётся…

– Вы пьёте за рулём? – искренне изумилась она.

– Случается, – он не стал отнекиваться, сделал глоток, – но не часто. И не много. Хотите? Или ещё кружок? Или глоток и ещё кружок?

Она приняла флагу из его рук.

– Семён, вы всё-таки удивительный человек, – Марина смотрела на него как на чудо, – вы всегда говорите правду?

Он задумался:

– Не всегда, но стараюсь. Ложь так утомительна – для того, чтобы помнить, кому, когда и что соврал, я слишком ленив. А вы?

– Тоже не всегда, – она постаралась вспомнить, – хотя если я и вру, то, скорее всего, когда боюсь.

– Этот мотив понятен, – он указал глазами на фляжку, – так что?

Она сделала внушительный глоток и закашлялась.

– Да, забыл вам сказать, что в куантро сорок градусов, правда забыл, – он едва не расхохотался, – извините, ради бога.

Марина поставила плоскую ёмкость обратно в дверцу и взялась за руль.

– Ну, держитесь. Вам машину не жаль?

– Для вас мне ничего не жаль, но я очень надеюсь, что вы в отместку не собираетесь её бить. – Он, хохоча, пристегнулся.

Второй круг она проехала быстрее, плавнее и увереннее.

– Знаете, Семён, ваш куантро – это просто магический эликсир: кажется, я вспомнила всё или почти всё, чему меня учили в автошколе сто лет назад. И вообще, водить машину – это, оказывается, очень… (она подыскивала слово) весело, что ли.

– Так и есть, – он кивнул на дверцу, – ещё глоток и кружок?

– Вы хотите меня напоить? – Она кокетничала.

– Боже упаси, – он приложил руку к груди, – я?! Разве можно напиться с двух или трёх глотков? Это просто для снятия излишнего напряжения.

– Ну-ну… – Марина достала фляжку, глотнула, отдала ему и положила руку на переключатель передач. – Вперёд, да?

Он тоже приложился.

– Ага, только сначала смотрим по зеркалам, убеждаемся, что никакой потенциальный самоубийца не стремится отказаться у нас под колёсами, ногу на тормоз, отжимаем, выводим ручку на режим drive и плавно отпускаем педаль.

Машина тронулась довольно мягко, Марина дала проехать въезжающему на стоянку «опелю», аккуратно обогнула праздно припаркованный «лексус», сделала пару поворотов и въехала точь-в-точь между двух размеченных полосок, на то самое место, с которого они стартовали.

– Браво! – Семён хлопнул в ладоши и протянул ей флягу. – Тут осталось ещё по чуть-чуть – можно выпить за новоиспечённого водителя. Справляетесь вы великолепно. Нервничаете, но не дёргаетесь, держите себя в руках, фокус на дороге. Всё просто прекрасно! Вы будете отличным рулевым, Марина!

– Ух, – она чуть отпила, оставляя ему, – у меня бы так не получилось, не будь такого прекрасного инструктора, как вы! Ну и куантро, конечно.

Было странно, что с час назад она сидела в ресторане и злилась на него. Сейчас она понимала, что жена его никуда не делась и дети тоже, но почему-то это стало так далеко и неважно.

– Я бы предложил вам проехаться по тихим улочкам, но думаю, что это мы оставим на следующий раз. – Он допил куантро и завинтил крышечку.

– А… будет следующий раз? – спросила она, не зная, о чём именно спрашивает, и не уверенная, что хочет получить ответ.

Он сидел на пассажирском сиденье, вполоборота к ней. Она посмотрела на него, а потом чуть дальше, вглубь, мимо, где пыльный асфальт стоянки размывался акварелью и уходил в горизонт, за которым сероватое небо низким тучным брюхом едва не касалось земли, готовое вот-вот разродиться первой грозой. Потом снова перевела взгляд на него.

В его глазах было искристо и тепло.

Небо резко потемнело, первые капли крупной дрожью простучали по капоту, и гроза, утробно урча, развернулась змеями молний внутри жемчужных полных туч.

– Ух, первая в этом году, да? – Она ощущала уют и хрупкость пространства внутри машины. С этим странным человеком. Всё как-то враз сложилось и совпало, будто головоломка, где одна звезда оказалась внутри другой.

– Угу, – кивнул он, чуть дотрагиваясь до её волос.

Время замерло барабанной дробью дождя, музыкально бьющей в крышу и стёкла. И ничего не осталось, кроме его солнечных карих глаз напротив.

Он наклонился и легко коснулся её губ своими. И… ещё раз. А потом прислонился своим лбом к её лбу.

Сердце выстукивало в такт ливню бешено-запредельным ритмом.

«Чёрт, что я делаю