Сюжет

Однажды я проводила среди коллег опрос «Любят ли они свою работу?». К моему удивлению, большинство ответило положительно. Они действительно любят своё дело. И выяснилось, что я, с нелюбовью к нынешнему рабочему месту, оказалась в меньшинстве. Это печально. Я всегда мечтала найти занятие по душе, и в идеале, чтобы за него ещё платили. Желательно, много. Пока я не уверена, что это возможно, но моя надежда всегда со мной.

И вроде бы трудиться интересно: цех, общение, исследования. Но бесконечно долгая дорога на работу, маленькая зарплата и отсутствие каких-либо перспектив разъедали мой энтузиазм кислотой. Радость сменилась равнодушием. Взрослая жизнь ударила меня о землю. К такому никогда нельзя подготовиться.

Даже эти деньги доставались тяжело. Чего стоили ранние подъёмы в пять утра, чтобы успевать на первый трамвай. Мне постоянно казалось, что всех всё устраивает, и только я вечно недовольная ноющая бабка. Я считала каждый рубль. Порой до дня выплаты еле дотягивала: транжирила заработанное или невнимательно читала ценники. Или я не научилась считать и рассчитывать бюджет.

Была одна статья расходов, которая превращала меня в счастливую девочку, – вокал. Я так давно мечтала петь и очень радовалась, когда нашла педагога. Вместо пятисот рублей за одно занятие я платила триста пятьдесят, но занималась два раза в неделю. И всегда платила наличными. Я как раз начала записывать доходы и расходы в специальном приложении. Зарплата маленькая – любая копеечка на счету.

После очередного урока вокала я полезла в кошелёк и не обнаружила там пятисот рублей. Я заглянула в одно отделение, в другое: только пара сотен и пятидесяток. Я полезла в сумку, обшаривая каждый угол. Сумка-то у меня – ого-го: легко вмещала альбомные листы. Ничего никуда не завалилось, ведь дырок в карманах, как в университетской, там не было.

На первом курсе, во время пар по начертательной геометрии, я неосмотрительно носила в своей алой университетской сумке циркуль без футляра. Вот он и завалился под подклад. А я ходила и недоумевала: что меня царапает? Забыла положить в футляр.

Пятисотка не находилась. Мне стало неловко, что не могу сразу оплатить занятие, не люблю долги. Наверняка забыла снять. Преподавательница просила только наличные. А у меня осталась сотка на дорогу. Больше денег с собой не было. Они… пропали? И что же мне теперь делать? Разве что попросить отсрочку.

– Нина Геннадьевна, я сегодня забыла наличку, – стыдливо опустила глаза я. – Извините, пожалуйста…

– Ничего страшного, Саша, в следующий раз отдашь сразу за два урока, – успокоила она меня.

– Большое спасибо! – От сердца отлегло. – Я обязательно принесу.

И вроде бы ничего непоправимого не случилось, а неприятно. Вообще, последние пару лет я никак не могла подружиться с собственной памятью. Кто-то рассказывал мне историю, а я забывала её через пять минут вне зависимости от личности собеседника. Или наоборот: я два раза делилась одной и той же историей с одним и тем же человеком, о чём он обязательно мне сообщал. Мама постоянно ругалась, что мне ничего нельзя поручить из-за того, что я сразу же забывала о просьбах. Причём моя дурацкая память хранила воспоминания избирательно: что-то стиралось практически сразу, а что-то намертво впаивалось. То ли мозг уставал от катастрофических объёмов информации, то ли действительно надо было тренироваться запоминать.

Пока ехала домой, мысленно прокручивала в голове прошедший день, надеясь найти хоть одну зацепку. Сложно было продираться сквозь череду одинаковых автоматических событий и выбирать среди них нужное. Они просто слились у меня в одно.

Начала вспоминать с утра. Примчалась к восьми на трамвае. Шла с остановки до проходной – недалеко. Идущие впереди коллеги выбрасывали трамвайные билеты прямо на землю. Не утерпели, не смогли донести до урны. Я аж застыла, раскрыв глаза от удивления. Не каждый день увидишь подобное. И потом эти люди жалуются, что везде грязно…

На проходной я подошла к банкомату, стоящему перед рамкой, чтобы снять деньги… Я же сняла деньги! Я точно клала их в кошелёк. После банкомата я пришла на работу и отлучалась только в туалет, благо, в тот день меня не посылали в цех. И выходила, когда в нашей комнате уборщица мыла полы.

И всё. Никаких поводов для трат этой несчастной пятисотки не нашлось. В магазин я не заходила, из сумки ничего не выкладывала. Так куда же я могла её деть? Или не я? А что если деньги вытащили из кошелька? Но когда? Я снова разиня? Слишком много вопросов, от которых разболелась голова.

Я привыкла слушать свою интуицию – и если она кричит, надо действовать. В последнее время деньги с карты я снимала чаще, чем обычно, хотя особых причин не было. Куда ж я их тратила-то?!

Чтобы хоть как-то упорядочить крутящиеся в голове мысли, я решила поговорить со старшей коллегой Еленой Ивановной. Она женщина опытная, хорошо разбиралась в заводской подноготной. Всё и всех знала.

Мне повезло, что Стаса, который сидел с ней в одной комнате, не было на месте. Он был старше меня лет на десять. Высокий короткостриженый брюнет со смуглыми лицом, носил очки в квадратной оправе. По многим жизненно важным вопросам имел собственное мнение и периодически высказывал его Лёше или Ване. Особенно Елене Ивановне, своей начальнице. Она – дама с характером, кого хочешь переорёт. За желание влезать туда, куда не просят, Стас частенько получал от неё. Пару раз она даже гонялась за ним по нашим комнатам, чтобы стукнуть.

Иногда он пытался читать мне нотации, что мне совершенно не нравилось. Я спорила, защищалась. «Невоспитанная молодёжь», – недовольно жаловался на меня начальнице Стас, насколько я знала. А вообще, они были похожи: оба высокие, в очках и с короткими стрижками. Разве что Елена Ивановна носила волосы чуть длиннее, высветляя «перья». Дай бог мне иметь хотя бы половину её уверенности в себе. И научиться чётко отдавать приказы. Она ловко управлялась и с жёсткими цеховиками, и с хитрым вышестоящим начальством.

Однажды за обедом, а ела я в их комнате (там стоял удобный стол), мне надоело выслушивать очередную тираду о своих дурных делах. Я настолько погрузилась в мысли, что не сразу услышала реплику в свой адрес.

– Вот, Саша, ты же носишь своих кошек? – неожиданный вопрос Стаса застиг меня врасплох.

– Ношу, конечно, –