* * *

Что чувствуешь, когда впервые оказываешься в цехе одна? Без коллег-наставников? Страх. Что потеряешься в этом огромном шумном ангаре. Что скажут работяги при первой встрече. Что даже не поймёшь, что делать. Я стояла и оглядывалась, боясь к кому-нибудь подойти. Казалось, что все мимо проходящие изучали меня. Чувствовала себя инородным элементом.

Помню, как пыталась поспеть за своим новым наставником Лёхой. Ещё лихорадочно на весу зарисовывать схему расположения молотов. Блокнот новый, неудобный. И так я не художник и не писарь… Конечно, схема получилась кривая, но относительно понятная. Номера молотов и их массы падающих частей да и расположения, записать я успела. На первый взгляд они казались одинаковыми.

Лёха говорил, что на первую самостоятельную ковку я пойду через полгода работы. А пока – инструкции, исследования дефектов, распоряжения, планы и прочие документы. Но продолжительная болезнь начальника нашего подразделения Андрея Александровича изменила все планы по моей адаптации. Череда замещений, и Лёха теперь сидит в тёпленьком кабинетике. Можно сказать, большой начальник. Теперь предстояло вникать в техпроцессы самой, без наставника. И в цех ходить тоже. Интересно и страшно.

Потому я и уволилась с предыдущего места. Я хотела работать официально. Болезни и травмы на заводе, к сожалению, дело обычное. Здесь можно было спокойно болеть, не переживая, что уволят или оставят без денег. Даже спецодежду выдадут без вопросов. И не надо ни за кем бегать.

Оставалась бы на старом месте – играла бы с начальством в игру «уволят – не уволят». А мне хотелось уверенно строить новую жизнь.

Здесь по договорённости Бочкарёва меня ждали. И как-то сразу приняли в коллектив: поведали славную историю завода, познакомили с другими подразделениями.

Лёха был мудрым наставником. Тогда он ещё работал ведущим инженером кузнечной лаборатории. Он терпеливо доносил до меня прописные истины кузнечного дела, учил описывать технологические процессы для различных исследований. Я быстро начала доверять ему. Ещё бы: Лёха не тыкал меня носом в ошибки, а спокойно объяснял, что поправить. И при этом я больше не чувствовала себя виноватой во всём, как бывало раньше. Ко мне отнеслись просто как к молодому специалисту. И я, наконец, смогла нормально сосредоточиться на работе. При этом мне не терпелось проявить себя.

И я такой возможности дождалась. Лёха из кабинетика поручил мне сходить на ковку самостоятельно. Мероприятие планировалось в ПКМ – производстве ковки металла, или «молотовке» по-нашему.

Официально на ковку цеховики приглашали нас письмами на рабочую почту. В этот раз звали на быстрорежущую сталь Р18. Из неё делали свёрла, резцы, ножи и режущие инструменты. Сталь достаточно прочная, но в производстве сложная. «Посмотришь, как слитки порвутся, и всё. Ну запишешь, может быть», – объяснял Лёха. Он же ещё при поступлении на работу обещал, что самостоятельно на ковку я пойду только через полгода, а прошло всего три месяца. И боюсь. До этого мне доверяли только работать с технологическими инструкциями и прочими документами. «Она пока по мелким поручениям», – как сказал Маслов, начальник кузнечно-прессовой лаборатории, в телефонном разговоре.

Возможно, кому-то могло показаться, что между мной и Лёшей что-то есть, но это не так. Во-первых, на работе я работаю, и амурные дела – последнее, что меня интересует. Во-вторых, он счастливо женат. Я девушка воспитанная, и занятыми мужчинами не интересуюсь. «Какой сюжет пропадает!» – могли бы мне сказать на одном из литературных семинаров, на которых я иногда занималась.

Я впервые шла на ковку одна. Боялась заблудиться и опоздать. Казалось, что все цеховики смотрели на меня. Но обошлось: я пришла вовремя.

Добралась спокойно. В молотовке всегда шумно. Молоты стучат. И неважно, что они по производственным меркам не самые большие. Шумят так, что закладывает уши. Поэтому кузнецам вместе со спецодеждой выдают беруши.

А ещё в молотовке холодно. Цех спроектирован так, что тепло вырабатывают нагревательные печи. Отопление не предусмотрено. В светлые стародавние времена, когда всё было в порядке и заказы лились рекой, там было жарко. А сейчас работало от силы несколько печей. Вот и ходил народ в телогрейках.

На моё счастье, оборудование в цехе располагалось по всей его длине. Здесь-то мне и пригодилась криво зарисованная схема. Там я успела записать номера молотов: хорошо, что их можно разглядеть и на месте. А то как бывает: дадут адрес, придёшь, а номер дома найти не можешь, хоть десять кругов обойди. Всё же смогла опознать нужный молот.

Рабочие очень удивились моему появлению, постоянно косились. Я набралась смелости и поинтересовалась, когда же всё начнётся. Мне ответили, что вот-вот выдадут металл из печи. Пришла контролёр ОТК с пирометром для замера температуры металла в начале и в конце ковки.

Старший мастер дал отмашку, и члены бригады разошлись по местам. Заслонка печи открылась, выдвинулся поддон, и на воздух выкатился небольшой слиток. Оператор поставил его манипулятором в кузнечные бойки, закреплённые на молоте.

Как быстро молот начал стучать, так же быстро и закончил: весь слиток покрылся настолько глубокими рванинами, что туда легко бы поместилась ладонь во всю длину. То же самое произошло и с двумя другими слитками. Вы спросите, почему рванины, а не трещины? Внешне они выглядят одинаково. В словарях и статьях пишут, что рванина – это дефект при обработке металлов давлением.

Почему слитки рвались? Может быть, перемудрили с химией, засыпали лишнего при выплавке. Или отковали не так. Лёха учил меня разбираться в таких вещах. Пока своими подозрениями не делился. Пока я заносила свои наблюдения в специальный блокнотик. Там я расписывала, где и когда была, марку стали или сплава, номер плавки и результаты. А ещё удобно отчитываться Лёхе, что я и сделала, когда вернулась из цеха.

Несколько месяцев спустя после ковки Р18 металловеды прислали запрос на описание технологического процесса. Так всегда делали, если появлялся брак. Потом выпускалось исследование с анализами причин. Пока моя задача сводилась к описаниям кузнечных переделов по запросам. Блокнотик очень помог. Гораздо лучше, если пишешь, о чём знаешь.

Однажды летом, в первый день после отпуска, я пришла в ПКМ в платье и кардигане. Тогда у меня не было спецовки. Когда я дефилировала по цеховому пролёту, оборачивались все мужики. Было неловко и некомфортно. Но я же не знала, что пригласят на ковку! Мне потом Елена Ивановна из нашего отдела, смеясь, рассказывала какое впечатление я произвела на кузнецов. Она, хоть и занималась сталеплавильным переделом, иногда ходила контролировать ковку своих марок сталей. Как бы кузнецы чего не