Не знаю, совпадение или мой внешний вид так подействовал, но мы всем отделом получили новые комплекты спецодежды. Коллеги – новые, я – новый, первый в жизни. Мне нереально повезло. Размер был мой, только ростовка досталась чуть больше: сто семьдесят сантиметров против моих ста шестидесяти пяти. Ничего, всегда можно закатать рукава и штанины.

Серый с ярко-синими вставками костюм. Куртка на кнопках с карманами на груди и резинкой на поясе. Серые штаны с четырьмя карманами: традиционными двумя на бедрах и ещё парочкой дополнительных ниже колен. А ещё дали огромную ватную тёмно-синюю телогрейку, в которую с лёгкостью влезли бы две меня. В комплект к ней шли штаны, но я не взяла, так как всё равно носить не собиралась. Я примерила костюм и довольная щеголяла в нём перед коллегами, аж Андрей Анатольевич заценил:

– Ну, Александра, идёт тебе! Таких размерчиков больше не было.

Приятно, что уж тут скрывать.

После Р18 меня стали посылать на ковки постоянно. Хорошо, что им было всё равно, что я девушка. Ты инженер – иди работай.

В ПКМ было интересно. Молот стучал по заготовке, отбивая чёткий ритм. Чем чётче, тем лучше: металл проработается равномерно, а это важно, чтобы ни один дефект не всплыл на следующих переделах. Часто мы с мастерами и другими технологами застывали около молота, слушая ударный концерт и качая головами в такт. Кивали, соглашаясь с действиями кузнеца и оператора.

Слушать молотовые симфонии много лет подряд – попрощаться со слухом, поэтому у всех работников были беруши. Инженерам они не полагались по списку: в цехе не всё время проводят, нечего выдавать. Но в этот раз добрый сменный мастер Дмитрий Петрович выдал нам по парочке, чтобы не оглохли. Я потом хранила их в верхнем ящике тумбочки. Вообще, Дмитрий Петрович – единственный из мастеров молотовки заботился о нашем слухе. А ещё мне поручили еженедельные обходы по технологии. Это дисциплинировало и меня, и цеховиков. Заместитель начальника кузнечно-прессового цеха Владислав Алексеевич по технологии жёстко воспитывал своих подчинённых, а ещё ругался, когда те матерились при девушках. «Система должна работать!» – его коронная фраза, объяснявшая заводское устройство. Мне захотелось её записать, чтобы вспоминать при случае. Когда он курил, всегда шёл сзади, чтобы мы не дышали дымом.

Так постепенно знакомилась я с КПЦ. Цех располагался на удалении от нашего здания, идти приходилось долго. Иногда нам, сотрудникам кузнечной лаборатории, надо было присутствовать в двух местах одновременно, поэтому кто-то один шёл в молотовку, а другой – в КПЦ.

А там – своя вселенная. Два отделения: прессовое и отделки металла. Я чаще обитала в первом, когда ходила смотреть ковку. Во втором же поковки приводили в товарный вид: снимали лишние слои металла, обрезали по длине. Лежали готовые круглые прутки с разноцветными торцами на участке готовой продукции, ждали отгрузки.

В прессовом отделении тепло. И печей много, и отопление проведено, в отличие от молотовки. Краны со слитками летали высоко. Одни печи нагревали металл для ковки, другие – после ковки для получения необходимых свойств по документам.

Пресса́ разные. Есть для больших слитков, есть для маленьких. Всем работы хватало.

* * *

Однажды я выложила в социальных сетях фото цеховой кошки. Хорошая такая, серо-жёлтая, лоснящаяся от масла, добрая. Сидела себе на перилах, не мешала никому.

Написали мне комментарий: «Кошки, наверное, тут глухие?» Как глухие? Всё слышат. Зовёшь – прибегают, ластятся, если не боятся. Да и не шумно в прессовом вовсе. Иногда только пресс верещит, когда заготовка большая, да диспетчеры объявления делают.

Вот в молотовке – да. Там громко. Котики в молотовке обитали на дальних участках, где зачистка, отгрузка. Там было тихо, народу немного, а значит, безопасно.

Николай Николаевич, начальник прессового отделения КПЦ, роста был небольшого, крепкий. Говорили, он любил орать, если что не по его. Думаю, что орал за дело. Слышала, что по его приказу цеховых котиков подкармливали отходами из столовой. Однажды видела в цехе, как котята играли под лавкой, где сидел Николай Николаевич. Рабочие посмеивались, не боятся, мол, они начальника отделения.

Однажды пришла я на ковку сплава ЧС129. «ЧС», к слову, переводилось как «челябинская сталь». Так вот, раньше заготовки из этого сплава разваливались, стоило только прессу надавить. Носились с этим сплавом всем миром: технологи, кузнецы, сталевары… Металл стоил дорого, и готовые поковки тоже, поэтому каждый шаг важен. Всегда собиралась толпа: начальник цеха, его зам по технологии, начальник отделения, старший мастер, начальник смены, мы – технологи… И это не считая рабочих.

В тот день мы собрались на ЧС129 и надеялись, что всё получится. Металл вынули из печи, поставили в бойки пресса, и процесс пошёл. Ковкой руководил сам Николай Николаевич. Он стоял между прессом и кабиной оператора и жестами показывал, куда двигать рельсы и насколько сильно давить на слиток. Отточенные движения выдавали в нём не только опытного кузнеца, но и дирижёра. Он точно знал кому, как и что показать. Концерт металлической музыки в исполнении кузнечной бригады был сыгран на отлично.

Я всё думала о том, как же я изменилась. Как из слитка жаропрочного сплава из меня выковали что-то большое и серьёзное. Было горячо, тяжело, непросто.

* * *

Однажды мы с подругой решили сходить на фестиваль кузнечного мастерства, устроенный в честь дня города на Кировке, челябинской пешеходной улице, вдоль которой выстроились мастера. Дымящие печи, звон металла и куча народу. Рядом – палатка с выставленными коваными изделиями. Чего там только не было: птицы, деревья, даже скипетр и держава! Символы царской власти мы не ожидали увидеть.

Но больше всего меня впечатлил небольшой кованый дом. Тонкая работа. Брёвнышко к брёвнышку – идеальный сруб, избушка сказочного героя. Я прикасалась к холодному металлу, восхищаясь мастерством его создателя и думала о том, кого же получилось выковать из меня.

Нам стало интересно, из какой марки стали откованы произведения искусства. Наташа предположила, что из стали 45. Марка распространённая, дешёвая. У нас на заводе постоянно из неё ковали. И мы пристали к одному из смотрителей. Мужик сильно удивился нашим вопросам.

– Вам действительно интересно? – недоумевал он.

– Конечно! Так из чего изготавливаете-то? – настаивала я.

– Из сорокпятки. Бывает, что из тройки. Вы поспорили, что ли?

– Да нет, любопытно стало.

– Могли бы и поспорить, – ухмыльнулся мужик.

Да, могли бы. И да, нам действительно интересно. Мы любили поговорить о разных вещах и о том, как они были сделаны.

Я снова беседовала о ковке с незаводским