– Выходит, я был прав насчет платья? – крикнул он, перекрывая смех и болтовню.

В прошлую субботу мы облазили весь Сохо в поисках подходящего для меня наряда – такого, чтобы, как выразился Нейтан, «все сразу поняли, кто здесь соучредитель». «Но ведь я не соучредитель!» – возразила я. «Вот именно!» – ответил он.

– Да, ты был прав насчет платья, – признала я. – Хотя теперь непонятно, как платить за аренду в этом месяце. Еще и волосы постоянно цепляются за эту штуку. – Я потянула за ожерелье из разноцветных стекляшек.

– Выглядишь потрясающе! – сказал Нейтан, отбрасывая челку с глаз.

– Спасибо. Сама себя не узнаю. Как будто это не совсем я.

– Ну конечно, ты! – заверил меня Нейтан. – Стиви Стюарт, добро пожаловать в новую жизнь!

Я рассмеялась. Мы смотрели на колышущуюся внизу нарядную толпу.

– Сколько здесь громких имен! Кто бы мог подумать… – сказала я.

– Слева актеры, справа политики… А мэра видела? Даже не верится, что это всего лишь коворкинг для айтишников, а не самый модный бар Нью-Йорка. Знаешь, кого я встретил?

– Кого?

– Твоего двойника. Она стояла у барной стойки.

– Джесс? Не думала, что она придет.

– Обалдеть, как вы похожи! То есть она, конечно, явно старше, но ваши брови, губы… Я как идиот подошел и ляпнул: «Готов поспорить, что вы – сестра Стиви».

– У нас все-таки общие гены.

– Она сказала, что искала тебя повсюду, но так и не нашла, и что ей скоро уходить. Это было… – Он вытащил из кармана свой айфон. – Примерно полчаса назад.

– Не очень-то хорошо она меня искала.

– Надеюсь, ты не обижаешься? Посмотри, сколько здесь народу! И потом, она…

– Она что?

– Такая магнетичная. Женщина-загадка.

– В каком смысле?

– Похоже, она здесь всех знает – возле нее постоянно толклись какие-то приятели. Бесконечные обнимашки, улыбки, смех и очень проникновенные беседы: люди подходили почти вплотную, чтобы перекинуться с ней парой слов.

– У нее ужасно тихий голос.

– Ага, и мне это ужасно нравится – такая редкость для Нью-Йорка! В общем, как ты и говорила, она правда очень крутая. Что называется, «со связями». Но когда я к ней подошел и представился, она вроде как стушевалась, стала вдруг такой хрупкой и ранимой…

– Она всегда ведет себя немного странно с моими друзьями. Может, ты ее смутил.

Джесс я так и не нашла. Но еще целых четыре часа здание клуба, похоже, оставалось точкой притяжения для всего города. Словно ничего другого больше не существовало.

Проводив гостей, мы с Лексом снова сели в лифт, поднялись на крышу и нырнули за барную стойку.

– Последняя зеленая бутылка! – сказал Лекс. Откупорил ее, налил два бокала и, передав один мне, добавил: – Итак, мы это сделали. Отличная работа, команда!

– Спасибо, – ответила я.

Вряд ли он догадывался, что я благодарила его за все сразу: за мозаику желтых огней, что плыли в сторону Мидтауна и тонули в чернильном омуте Центрального парка; за такси, что сновали далеко внизу, визжа тормозами и нервно сигналя. За то, что дал мне шанс зацепиться; стать здесь своей.

Наши взгляды скрестились над бокалами на пару лишних секунд, а затем мы оба улыбнулись и вновь опустили глаза на запруженную машинами дорогу. И тогда я впервые подумала, что это могло бы вылиться во что-то большее.

Тринадцать

Не знаю, кому пришло в голову встретиться в кафе с игровой зоной для детей. Самому старшему из малышей не исполнилось и двух месяцев. Максимум, на что он способен, – обхватить чей-нибудь палец. Вигвам, игрушечная кухня, разноцветные счеты – все это останется невостребованным. И тем не менее мы здесь: шесть женщин и шесть младенцев всех форм и размеров, рожденных с разницей в месяц. Сидим за простым прямоугольным столом на псевдодизайнерских стульях.

Жалела ли я, что отказалась от ночной няни? Не то слово! Я проклинала себя за эту глупость. О чем я только думала, принеся в жертву свои безмятежные ночи? Каким образом почти полное отсутствие сна помогло бы нашим отношениям? Такие мысли крутились у меня в голове, когда поутру мы с Эшем настороженно таращились друг на друга.

У меня не хватило мозгов попросить няню вернуться, однако я воспользовалась ее советом. «Принимай любую помощь». Поэтому я вынырнула из трясины своей депрессии и начала участвовать в обсуждениях в WhatsApp-группе недавно родивших мамочек. Увидеть Эша в руках профессионала оказалось страшным ударом по моему самолюбию. Возможно, теперь, пообщавшись с любителями, я перестану чувствовать себя такой ущербной. Возможно, им тоже непросто дается материнство.

Я посетила лишь половину из восьми занятий курсов подготовки к родам. Занятия проходили в комнате с тонкими коричневыми коврами и глянцевыми белыми стенами. Если у кого-то вдруг начнутся преждевременные роды, то заляпанные околоплодными водами стены можно будет легко отмыть. Свои частые прогулы я объясняла срочной работой. С семи до девяти вечера мой смартфон разрывался от уведомлений: мне на электронный ящик сыпались имейлы из Нью-Йорка, требующие – о чем я с важным видом сообщила своим пренатальным коллегам – немедленного ответа.

На самом деле я избегала этих встреч из-за пустующего рядом стула. Все остальные приходили вдвоем – точнее, втроем, если считать без пяти минут новорожденных, пинавшихся в животах у матерей. Лесбийская пара, которая могла бы отвлечь на себя внимание, так и не появилась, – к моему огромному разочарованию. Невозможно было представить более традиционную гетеросексуальную группу людей.

Ведущая курсы акушерка очень старалась и даже вставала со мной в пару во время изучения техники массажа или взаимного опроса (Что такое слизистая пробка? Когда пора звать акушерку?). Хотя, по-моему, прекрасно понимала всю нелепость ситуации. Какой смысл в дублере, если самого актера нет и не предвидится?

Когда на одном из занятий решили создать группу в WhatsApp и пустили по кругу листочек, я тоже написала свой номер – не иначе как из-за дурацкого синдрома упущенной выгоды. В тот же вечер начали звякать уведомления. Я их мигом отключила. Но на протяжении последующих пары месяцев периодически открывала приложение и заглядывала в чат.

Лента сообщений пестрела фотографиями первых минут после рождения, сделанных словно под копирку. В кадре – два лица: одно сияет румянцем послеродового триумфа, на другом застыло выражение экзистенциального ужаса. И подпись: «Руби Мэй родилась как раз к пятичасовому чаю. Вся семья Райт на седьмом небе от счастья». Далее – бесконечные обсуждения правильного режима кормлений, диатеза, первых зубов и цвета стула. Если кто-то задавал вопрос, остальные считали своим долгом на него ответить. И