Слово «падение» имеет то же происхождение, что и слово «шанс», так она ему сказала. Может быть, она шла на все эти риски, чтобы доказать себе, что все это существует – шанс, счастливый случай, удача…

И в эту секунду они провалились в пустоту.

25

Блестки, леопардовый принт, искусственный мех, мелкая клетка и ультраяркие цвета. Большие креольские серьги, синяя тушь на ресницах. Темно-красная помада. Жевательная резинка со вкусом эвкалипта. Браслеты и бесчисленные кольца. Духи, много духов. Редко одни и те же. Образцы, которые она нахватывала тут и там и наносила себе на запястья, на шею и за уши. Однажды, когда он наблюдал за тем, как она наносит макияж, Синтия повернулась к нему.

– Шум и ярость, – сказала она с широкой улыбкой.

Она снова повернулась к своему отражению и, подводя глаза фиолетовым карандашом, прибавила:

– Нам отведен лишь час на сцене. Говорят, так сказал Шекспир.

Станислас вот-вот заснет, а думает именно об этом. О той фразе, которую много-много лет назад сказала ему мать и которую он так и не понял.

Почему это вспомнилось именно сейчас? И почему так ясно?

Возможно, адские качели встряхнули его, и некоторые воспоминания всплыли из глубин забвения. А еще он думает о другой фразе, которую он много раз говорил себе и которую повторяет снова и снова: «Он мертв, а я жив».

Но впервые в жизни осознание этого не тяготит, а скорее приносит облегчение.

26

Он смотрит, как она приближается, смотрит на ее худощавое тело, на густые черные волосы. Сарра двигается как кошка, и Станислас думает, что всегда ненавидел это животное и что эта женщина, возможно, олицетворяет все, что он ненавидит. Все, что он ненавидит, и все, что завораживает его. Ее строгий вопросительный взгляд, ее приподнятый подбородок, ее тело опять же. Эпифания его юности.

Они были вместе восемь месяцев в том возрасте, когда все длится вечность. Он думает об этом, когда Сарра сидит напротив него, и ему трудно поверить, что вся их история – это лишь восемь коротких месяцев. Внезапная любовь, затем печаль.

Все это было одновременно и в другой жизни, и в этой.

Чуть раньше, когда он вошел в кафе, его окутал запах, которого он не чувствовал уже много лет. Запах лестницы в доме Сарры, по которой он поднимался десятки раз и где пахло моющими средствами и течением жизни. Этот запах вернул его на много лет назад, и он с трудом сдерживал свои чувства. Он, Станислас. Его самого это удивило.

Сарра садится, ставит перед собой компьютер и открывает блокнот, в котором собирается делать заметки.

– Готов?

– Да.

– Тогда поехали, – говорит она и нажимает на кнопку «Войти».

Они потратили более двух часов на просмотр его электронной почты. Среди рекламных рассылок и неважных сообщений они обнаружили, что Станислас по вторникам занимался скалолазанием, что в свой тридцать восьмой день рождения он прыгнул с парашютом и что мадридский марафон он пробежал за три часа пятьдесят пять минут. Он гордился тем, что уложился менее чем в четыре часа, но клялся, что «никогда больше не позволит втянуть себя в подобную авантюру». Он женился десять лет назад и развелся три года спустя. А за десять месяцев до смерти познакомился с девушкой, которую так и не решился представить родителям. Не был уверен, что она – та самая. Но, с другой стороны, он не был уверен, есть ли вообще в жизни тот самый, предназначенный ему человек. В апреле он должен был лететь в Японию и уже купил билет на самолет. А еще он приобрел кучу старых фотографий в интернете и планировал устроить «выставку». Он даже начал подыскивать помещение, чтобы снять его на неделю. Он писал: «Я никогда не говорил, что я художник. Искусство – это все что угодно. Это желание сделать из вещей то, чем они не являются». Он работал консультантом в центре профподготовки, но ему стало скучно, и он решил пройти конкурс, чтобы стать преподавателем математики. Он, который так ненавидел математику в школе. «В конце концов, я не думаю, что мы являемся продолжением одного и того же человека. Скорее мы совокупность людей разного возраста», – писал он Жерому, спрашивая, не может ли тот отсканировать для него школьные тетради по математике. Жером всегда все хранил. В обмен он пообещал больше никогда не дразнить его за это и даже присматривать за его коллекцией фишек-соток и троллей с неоновыми волосами, когда тот поедет в отпуск. Жером ответил: «Ты, блин, достал», но отсканировал для него курс. Станислас создал петицию, чтобы спасти одно из старейших зданий города, которое уже двадцать лет было заброшено и, казалось, вот-вот рухнет. «Находим инвесторов, делаем ремонт и открываем огромный ночной клуб». Петиция собрала триста пятьдесят четыре подписи. Предложение записаться на курсы керамики было переслано Софии. «Пойдешь? Говорят, что теперь не принято пить кофе из чашки, которую ты не слепил собственными руками». Она ответила: «Тебе нравится копаться в грязи?» Тогда он написал: «Не знаю насчет грязи, но точно знаю, что не хочу помереть дураком».

Оставались еще десятки и десятки новостей, дни рождения, счета, покупки в интернете, бронирование отелей, поездки и выходные, проекты и увлечения. В электронном письме его матери кратко излагалось то, что они пережили за последние два часа: «Стан, иногда ты выматываешь нас с отцом».

Сарра закрыла компьютер. Станислас подумал: не являемся ли мы все лишь суммой разной информации? И бывают ли длинные жизни, в которых эта сумма бесконечно мала?

Он решил пойти домой пешком, чтобы выбросить из головы эти мысли. Погружение в жизнь незнакомого человека, ощущение близости с ним казалось странным. В конце концов, это могло быть опасным. Что, если бы этот человек оказался сумасшедшим? Что, если ему было что скрывать? Что бы он потом делал с этой информацией? Поэтому он идет пешком.

Не нужно быть внимательным наблюдателем, чтобы заметить, что тот Станислас наполнял свою жизнь до краев, а он, наоборот, старается держать все под контролем.

В кармане вибрирует телефон, это снова Лоран: Ты что, стал министром? Перезвони мне. Он ответит ему позже.

Станислас – умный мальчик. Ему не хватает честолюбия, это бесспорно, но он быстро все схватывает. У него практичный склад ума, он смотрит на вещи объективно, не позволяя чувствам взять верх. Кто-то скажет, что у него холодная голова. Многие женщины говорили, что и сердце тоже.

Потому что любовь была риском, на который он предпочитал не идти.

В конце концов он обратился к психологу, который не открыл ему ничего такого, чего бы он уже не знал. Да, преданность родителям определила всю его жизнь. Да, он хотел быть идеальным ребенком, не усугублять их боли, быть лучше, чем тот, кого будут вечно идеализировать. Да, наверное, эта тяжесть на душе была причиной его сколиоза.

Но, в конце концов, он никому ничего не навязывал.

Внезапно он вспоминает одно имя из почтового ящика того Станисласа Желена, который не он. Мартинабоэр@что-то-такое. Почти всеми забытый интернет-провайдер. Он помнит, как читал и думал, что это ему что-то напоминает, но не мог понять что. Теперь он вспомнил. В юности он знал одну Мартину Боэр. И Сарра тоже.

27

1992–1993

Это была школьная поездка в Германию. Семь часов в автобусе, чтобы встретиться с друзьями по переписке, с которыми никто особо не хотел встречаться. Но перспектива пересечь границу в итоге убедила их. Это и первое пиво за границей. Определенная свобода, что ни говори.

Станисласу пришлось долго уговаривать родителей, обещать, даже поклясться, что он будет осторожен, что не будет вести себя безрассудно и каждый день будет чистить зубы. Он уже не знал, что прибавить, и в конце концов, как это часто бывает, именно его молчание положило конец сопротивлению. В последний вечер, когда нужно было подтвердить участие