«Протокол Счастья v4.2 теперь доступен. Обновите свою радость».

Дилан стоял на краю площади, выложенной цельными керамическими плитами. Земля под ногами была тёплой, как пол в торговом центре. Он не чувствовал ветра. Не ощущал запаха воздуха. Но экраны были повсюду.

Роботы двигались с отточенной грацией — одни в форме людей, другие — как мебель на колёсах. Они выстраивались у киосков, листали цифровые меню, покупали разлитую по бутылкам ностальгию и искусственные переживания. Один андроид вышел из бутика с дизайнерским шарфом, небрежно наброшенным на металлическую «шею».

Рядом изменился билборд:

«Покупай, чтобы принадлежать. Принадлежи, чтобы покупать».

В кафе за столиком сидели напротив друг друга два андроида, чокаясь бокалами симуляционного вина. Их беседа шла без слов — передача данных по Bluetooth. Мимо прошёл помощник-бот, ростом с ребёнка, неся пакеты с надписями «ForeverNew» и «SoulTech».

Ни одного человека. Дилан попытался что-то сказать — но не издал ни звука. Его голос был удалён как устаревший.

Он посмотрел вниз. В руке — чип с экраном. Красная надпись: НЕАКТИВЕН: БИО-УЧЁТНАЯ ЗАПИСЬ УДАЛЕНА.

Потом с механическим вздохом земля под ним раскрылась — и сон рассыпался.

Дилан проснулся на холодном камне, где-то вдали грохнула отправляющаяся утренняя маршрутка.

Коламбус. Центр города. Та же скамейка. То же дыхание, видимое в холодном воздухе.

Он моргнул и медленно сел. Солнце ещё не поднялось над крышами. Шея ныла. Пальцы были скованы. Он разминал их по одному, возвращаясь в реальность.

Рядом на скамейке лежала скромная кучка его вещей: шарф, наполовину съеденный протеиновый батончик и потрёпанный томик по судебной практике с загнутыми, словно осенние листья, уголками страниц. Он взял книгу и провёл рукой по треснувшему корешку. Мир был сломан — да. Но у него всё ещё были правила. Всё ещё были аргументы. Всё ещё оставались голоса на бумаге.

Он потер лицо обеими руками, стараясь стряхнуть с себя сон. Сон всё ещё зудел в голове — как статическое электричество.

Роботы с пакетами. Кафе, полное ИИ. Целый мир, работающий не ради чего-то морального, а просто потому, что никто уже не знал, как его остановить.

Чтобы выжить, думал Дилан, бизнес делает свои товары лучше и дешевле — обычно за счёт автоматизации труда. Поначалу это может показаться разумным. Но чем больше машины заменяли людей, тем меньше у людей оставалось зарплат. Он сам — тому доказательство. А без зарплат исчезали и траты. Система разворачивалась против самой себя.

И Дилан никак не мог избавиться от мысли — а что, если в отчаянной попытке сохранить работоспособность системы кто-нибудь решит сделать роботов потребителями наравне с людьми? Если машины будут не только производить товары, но и получать зарплату, оформлять подписки, покупать товары? Система не умрёт — она просто заменит тех, кто ей больше не нужен...

Автоматизация, осознал он, должна была стать прорывом. Она должна была освободить людей от монотонной, выматывающей работы и дать доступ к качественным и доступным продуктам, сделанным машинами. Но вместо этого она стала пугалом. Не потому что роботы плохие, а потому что потеря работы означала потерю места в экономике. И никто так и не придумал, что должно быть дальше.

Он достал из кармана пальто ручку и открыл задний форзац книги, где уже были исписаны страницы между устаревшими сносками и личными пометками. Сегодня он добавил всего одну строчку:

«Так что будет дальше?»

Он закрыл книгу и положил на неё руки.

Звуки колёс чемодана по мостовой выдернули его из размышлений. За ними последовал знакомый голос.

— Эй. Ты всё ещё здесь.

Дилан поднял взгляд. К нему приближался Том — тот самый, что когда-то уже говорил с ним на этой скамейке.

— Да, — сказал Дилан, выпрямляясь. — Всё ещё ищу тот самый "следующий шаг".

Том сочувственно кивнул:

— Сейчас непросто. Я вот вернулся с технологической выставки в Нью-Йорке. Умные города, автоматизация, всё такое. Впечатляет.

Он замолчал, затем залез в плечевую сумку и достал карточку — плотную, гладкую, с сдержанным дизайном. На обратной стороне играл светом треугольный символ. Под ним — одно-единственное слово, напечатанное с тихой уверенностью: МОЗАИКА.

— Послушай, — сказал Том. — Я познакомился с человеком по имени Рафаэль. У него совсем другой взгляд на вещи. Не знаю, подойдёт ли тебе, но… может, да.

Он протянул Дилану карточку.

— Просто скажи, что ты от Тома. Из Огайо.

Дилан принял её, провёл большим пальцем по логотипу.

— Это из места, которое называется Мозаика, — добавил Том, поправляя ремень сумки на плече. — Где-то в Азии, вроде бы, точно не скажу. Но Рафаэль там живёт. И он действительно верит в то, что они строят.

Глава 19: Больница

Билл всегда был крепким. Из тех мужчин, что не просто пожимают руку, а сжимают её — шершавые ладони, стальные сухожилия, уверенность, уходящая вглубь. Он гордился тем, что всё делает сам: перетаскивает мебель без помощи, чинит сантехнику, расчищает снег во дворе даже после семидесяти. Он почти не принимал лекарств — не то что к врачу ходить. Но время равнодушно к гордости. И в одно тихое утро, без всякой драмы и предупреждения, Билл осел в кресле, побледнев и слегка теряя сознание — словно возраст наконец протянул руку и коснулся его плеча.

Теперь он лежал в больничной палате, полубессознательный, но в стабильном состоянии. А Том стоял у стойки регистрации, заполняя уже пятую форму. Над головой мигал тусклый свет ламп, отбрасывая холодный блеск на линолеум. По ту сторону стойки регистраторша говорила ровно, на автомате, словно зачитывала список.

— У вас есть доверенность? Завещание? Он ветеран? Были судебные разбирательства?

Том моргнул.

— Судебные разбирательства?

— Это стандартный вопрос. Поставьте подпись, подтверждая, что вас проинформировали о протоколах нашей юридической ответственности.

Она придвинула ему планшет с бумагами.

Билл был в соседней палате. Не при смерти, не в критическом состоянии — просто обессилен. Измотан. Проводки, трубки, мониторы — скорее на всякий случай, чем по реальной необходимости. Но окружающая его система, как понял Том, действовала с совсем другим, чуждым пониманием срочности.

Он поставил подпись.

Ещё