Молодцы вы, что ко мне всё-таки пришли. И домовой молодец, что к Васильичу не отправил. Место у него неудобное, дом на самой окраине возле леса. До магазина, больницы и почты далеко оттуда. Васильич в лес в основном водит, показывает лесные блага и духов лесных, но строгий он — жуть! Чуть правила его нарушишь, сразу в расход угодишь. Из десяти экскурсий если три назад вернётся, то хорошо. Сами виноваты, раз правила не соблюли. Думаете, лесным хозяевам не нужно поесть или вечных помощников завести? Как бы не так! Раз шишиморе надо, то и там нужны. Там дел для них вдесятеро больше, чем на болотах! Ну для тех, кого не съедят. А Васильича не трогают, нет. Он же сам леший, бывший. Рассорился со своими, задолжал и ушел в деревню жить. Теперь туристов водит в лес, долг возвращает. Правда, долг слабо движется, проценты же. У нежити и нечисти всё как у людей. Кстати, они разные: нечисть и нежить, потом объясню.

Про проценты вам рассказал и про коллекторов вспомнил, которые из старухи Агафьи долг по кредиту приезжали вытряхивать. Она же в банк звонила, предупреждала, что всё вернёт к новому году, а сейчас деньги на новую избу нужны. На мобильную, усовершенствованную, с четырьмя птичьими ногами. На опушке её достраивает, под приглядом Васильича. Это его идея была модернизировать обычную двуногую избу Яги, то есть Агафьи. В долю, так сказать, вошел. Напрокат будет брать.

Короче, заявились на джипе два бритых наголо здоровенных лба, в кожанках, с битами. Интеллекту — ноль. Вежливости тоже. Им бы по-доброму с бабой Агафьей изъясниться, платёжное требование передать, как положено, под роспись, извиниться за беспокойство. А они нахрапом решили: дверь выбили, Агафью обматерили, угрожали. Что же, вся деревня потом вкусные мясные пирожки ела да нахваливала. Оказывается, из коллекторов пирожки изумительные получаются. В печи запекала, начинки не жалела старая Агафья. Заодно джип опосля продала, кредит погасила и себе, и внучке. Худым началось, а добрым закончилось. Почему на одном полицейском все тайны держатся, и никто больше пропавших не ищет? Так ведь у Сани-оборотня полно родни в райцентре, в областном управлении и выше. Они все как одна семья. Общие интересы.

Да вы что? Я те пирожки с печёным мясом не ел, я такое не люблю. Дурно бы мне от такой выпечки стало, до больницы бы не добежал. Мы с Маней в еде строгих правил придерживаемся. Сказать по совести, и среди местных есть люди нехорошие. Сенька Климушкин обрюхатил русалку, например. Свиданки устраивал в баньке возле озера у нас за деревней. Жениться обещал, домой забрать к зиме, репетитора по английскому языку нанять. Русалка собиралась на иностранные курорты с ним. Обманул несчастную, своё получил и пока-пока, к озеру ни ногой. А русалка, если её за руку любимый не поведет, долго по земле ходить не может. Больно ей первое время. Ждала она его, ждала, с лягушками письма на листочках отправляла, а Сенька отморозился. Всем говорил, что знать её не знает и от кого она беременна, чёрт разберёт.

Ну чёрт не чёрт, а банник знал. Так-то он людишек не трогает, неинтересно ему. Добрый. Но проняли его русалочьи слёзы, и пришёл он за Сенькой. Вытащил его из дому и в озеро отволок. Теперь в Гостищево есть образцовая озёрная семья: русалка, русалчонок и новый водяной — Сенька. По струнке, говорят, перед ней плавает, заглаживает былую вину. Где же Маня запропастилась? Не хочется без неё начинать. Наверное, пошла к Коту Баюну за приправами.

Кот Баюн — это у нас бывший батюшка, отец Никодим. Ныне просто Никодим. Отслужил в соседнем селе в церкви до сорока лет и начал огромным котом обращаться, да ещё разговорчивым таким. Заслушаешься и сделаешь что угодно. Одна беда — обращение неконтролируемое было, случалось и во время службы. А сами понимаете, во время молебна неудобно такое, жаловаться некоторые на него стали. Вот и ушёл он со службы и к нам жить переехал. Место-то подходящее. Ещё и готовит вкусно, специи обожает и всем раздаёт их. Огромный запас специй у Никодима имеется.

Прослышали про него две московские бизнесвуменши, приехали поглазеть на чудо-кота. Его зачарованный голос послушать. Уважил их Никодим: два дня и две ночи им рассказывал байки и комплименты так, что те перестать слушать не могли. Убеждал их отказаться от жизни столичной, развратной. От него не скрыть, что те на нелегальных борделях бизнес сделали. Мысли читает. Убедил их, работают теперь на нашей ферме, за коровками ухаживают. Забыли про свою городскую испорченную жизнь. По весне окончательно нашими станут, мы им женихов достойных подыщем. Эх, умеет же Никодим зачаровать голосом. Мне бы так, даже я заслушиваюсь и в сонную одурь впадаю. А у меня ведь от него иммунитет!

Что говорите? Сами уже засыпаете, сил в теле нет, руки и ноги не слушаются? А это от чая ведьмовского, я же говорил. Он вам все болезни исцеляет, вы мне здоровенькие нужны. Ну про экскурсии я вам немного приврал, не пойдете вы на них, там плотный график. Еле насчет вас договорился с коллективом, чтобы мне отдали. Есть я вас тоже не буду, я же мясо не ем. Пить вас будем с женой, кровушку вашу, потому что упыри мы. Деревня наша тоже не Гостищево, а по-старому — Погостищево, от слова погост.

Мы с Маней самый старые тут. Разнообразия ради специи добавляем в кровь, оригинально выходит. А плоть тоже не пропадёт: будет из неё особый корм для духа желаний, который у Макара обитает. На пяток желаний точно хватит. Эх, заживём! Ну засыпайте, засыпайте, вон уже Маня радостная идёт с кульком специй. Обедать будем и новых туристов ждать…

— Ну вот, двоих уговорили, третий остался на десерт. Только почему-то, Маня, он не дрожит, а ведь судьба его — быть выпитым досуха, как выпиты его приятели, которые уже бесполезны. Что мотаешь головой, парень, не приятели они тебе разве? Ну неважно, помучаешься ещё немного, напитаешься страхом для нашей с Маней упыриной утехи, постращаем тебя ещё нашими деревенскими подробностями! До лучшего вкуса доведём. Манька, чего ты кривишься и говоришь, что он какой-то не такой? Ну и что, что силён и ловок на вид, ведь после нашей травки ни один не поднимется против нас!

Слушай сюда, турист! Повезло тебе, поживёшь лишний час, потому что