Мужчина пожал плечами.

— Может быть. Только я перестал думать о справедливости. Она не приносит дохода.

Том нахмурился.

— Такой мрачный взгляд на мир.

— А разве нет? — возразил мужчина. — Посмотрите вокруг. Больницы строят только когда это окупается. А если ты не можешь заплатить — отправляют домой, хоть ты здоров, хоть нет. Не потому, что так хотят, а потому что иначе не оправдать расходы.

Он продолжил:

— То же с детским трудом в развивающихся странах. Десятилетиями боремся, а он существует. Может, потому что дешевле - оптимизация расходов. И даже борьба с детским трудом породила целые индустрии — кампании, отчёты, надзорные должности. Это же тоже чья-то прибыль.

— А ещё говорим о заботе о пожилых, но когда пенсионные системы трещат по швам, возраст выхода на пенсию неизменно растёт. Не из жестокости, а просто чтобы сошлась математика. И всё это создаёт ощущение: человеческое отношение возможно лишь там, где оно совпадает с выгодой.

Том подался вперёд.

— Но это не про людей. Люди не такие.

— Нет, — согласился мужчина. — Люди добры. Это система заставляет выбирать прибыль вместо человечности.

Том покачал головой.

— Всё равно это не должно быть так.

— Не должно, — повторил мужчина уже тише. — Но сейчас именно так.

Том посмотрел на городской пейзаж. Билборды светились рекламой инвестиций, новостроек, люксовых часов. Мир, настроенный вознаграждать лишь то, что приносит доход — даже если это противоречит человечности.

Его охватило сочувствие. Этот человек был умён, размышляющ — тот, кто явно ранее пытался преуспеть. На мгновение Том подумал предложить ему место в своей компании. Пусть не юристом, но хоть кем-то. Наверняка тот был бы рад любой работе. Но тут же вспомнились цифры — бюджеты, денежный поток, прогнозы. Нанимать сейчас невыгодно. Поэтому Том промолчал.

Глава 10: Снова

Вечер опустился с той особенной мягкостью, которую дарит лишь начало лета в Огайо. Задний двор наполнился лёгким ароматом углей, а вдоль забора замигали первые светлячки. Том откинулся на складном стуле, держа в руке холодную бутылку пива, на которой уже начинал собираться конденсат. Напротив него его отец, Билл, переворачивал последние бургеры на гриле.

В гостиной работал телевизор — достаточно громко, чтобы можно было расслышать основные новости. Трамп был снова в деле, снова под присягой, но как всегда непокорный.. Настроение Билла было заметно лучше.

— Теперь мы говорим о деле, — сказал он, постукивая лопаткой о решётку. — Наконец-то появился тот, кто наведет порядок в этом цирке. Вернёт стране былую мощь.

Том сдержанно кивнул.

— Звучишь оптимистично.

— Ещё бы! Страна катилась в пропасть годами. А теперь, может, мы вернём её на прежний путь.

Том сделал глоток и чуть подался вперёд.

— На следующей неделе я буду в Нью-Йорке. Участвую в городской выставке. Попытаюсь заключить контракты с муниципалитетами.

— О, вот это дело! — оживился Билл, протягивая тарелку. — Выходи в люди, работай, создавай что-то новое.

Том тихо усмехнулся.

— Именно это я и планирую.

Некоторое время они ели молча, тишину нарушало лишь жужжание насекомых. Затем Билл снова заговорил:

— Не понимаю, почему люди так против него. Трамп просто хочет вернуть стране былую славу. Что в этом плохого?

Том посмотрел на свой бургер.

— Ничего плохого в желании нет. Но вот это «снова» — штука непростая.

Билл нахмурился.

— Почему?

—Я думаю дело не том кто руководит - республиканцы или демократы... Вся структура сдвинулась. Мира, в котором мы процветали, больше нет.

Билл с сомнением наклонил голову.

— Ты имеешь в виду рабочие места утекающие за границу?

— Это часть проблемы. Но дело не только в этом. — Том откинулся на спинку стула. — Наша экономика строилась на идее бесконечного роста. Каждый год должно было быть больше клиентов, больше спроса, больше прибыли. Компании брали кредиты, рассчитывая вернуть их за счёт будущего роста. А теперь этот рост замедлился.

Билл приподнял бровь.

— Рост всегда возвращается. То же самое говорили в восьмидесятых.

— Возможно. Но тогда население росло. Открывались новые рынки. Расширялся средний класс. А сейчас? Рождаемость падает. Люди меньше тратят. Все уже имеют всё необходимое. И когда спрос перестаёт расти, система начинает буксовать.

Он сделал паузу и добавил:

— Представь, что ты взял кредит, рассчитывая на сто клиентов в этом году. А пришло только девяносто девять. Долг-то остаётся прежним, плюс проценты. Что ты делаешь? Поднимаешь цены. Перекладываешь расходы на этих девяносто девять. Но теперь некоторые из них тоже перестают покупать. Вот в чём суть проблемы.

Билл крякнул.

— И что, просто сидеть и ждать краха?

— Нет. Но ностальгия — не стратегия. Желание вернуться назад не означает, что это возможно. Трамп хочет добра стране, в этом я не сомневаюсь. Но лозунгами структурный кризис не исправишь.

Билл посмотрел на сына, затем вдаль, на неподвижный флаг на крыльце соседа.

— И что ты предлагаешь?

Том пожал плечами.

— У меня нет готового решения. Пока нет. Но я много думаю об этом. Чувствую, что приближаюсь к чему-то важному. Это не техническая проблема. Это вопрос восприятия мира, определения успеха, понимания смысла жизни. Вот что должно измениться. Я ещё не нашёл ответа, но стараюсь приблизиться к нему.

Билл взял свою бутылку.

— Что ж, я всё ещё считаю, что с тем, кто верит в страну, нам будет лучше.

— Согласен, — мягко сказал Том. — Но вера должна подкрепляться планом. Иначе это просто надежда, наряженная в красную кепку.

Они снова погрузились в тишину. Светлячки мерцали. Последние лучи заката угасли.

Билл поднял свое пиво.

— За былые времена.

Том чокнулся с ним.

— И за то, что будет дальше.

Глава 11: Когда рост перестаёт иметь значение

Старое кафе у набережной стало их излюбленным местом. Рафаэль сидел напротив Матео — того самого человека, который когда-то продал ему кофе за доллар в первый день его пребывания в Гаване. То, что начиналось как лёгкая беседа, переросло в дружбу — неспешную, задумчивую, укоренённую в ритме неспешных бесед.

Матео помешивал свой эспрессо. «Снова этот хаос вокруг. Тарифы, санкции, ответные меры. Каждая страна пытается наказать других за желание продавать дешевле».

Рафаэль