А завтра рано, чуть светочек,　

Заплачет вся моя семья…　

Уже кругом плач стоял. Повезли под него песню за околицу. А над всем этим поплыла пыль, а над пылью — похоронный звон. И безмятежно сиял золоченый крест на фоне черного облака.

А это было еще раньше

Матюшка с измальства был при дедушке, что служил садовником у князя Гагарина. Садовнику забот хватало от зари до зари и на весь год, ибо был у Гагарина сад не только летний, но и зимний, в больших оранжереях. Дед понимал толк не только в красоте растений, но и лекарственный толк их знал. Знания свои в себе не прятал, внучонку их передавал. Объяснять он умел понятно и с подробностями.　

— Подорожник — потому, как у дороги растет. Поранился — бери подорожник, споласкивай в ручье и к ранке его тряпицей прикручивай. Кровь останавливает, болесть вытягивает.　

— Смолка от мака боль успокаивает.　

— А здесь пчелы пасутся. Кусают они больно. Однако, у кого суставы болят, пчелиные укусы тому пользительны.

Встретила в саду Матюшку сама княгиня. Понравился он ей: выгоревшие на солнце волосенки промыты, рубашонка, порточки простираны, руки сноровисто орудуют садовыми ножницами, умело подстригают кусты.　

— Ты чей? — спросила.　

Матюшка ответил бойко и смело:　

— Вашего садовника внучек.　

Рассказала княгиня мужу о расторопном мальчонке. Велел тот кликнуть его пред светлые очи свои.　

Дед подстриг внучонка под горшок, причесал, обул в беленькие онучки и новые лапотки, привел к барину. Тот улыбнулся:　

— Он и впрямь забавный малый. Хорошо, говоришь, деду помогаешь?　

— Он не токмо цветы знает, в лекарстве разумеет, — похвастался дед.　

— Ишь ты. А ну, проэкзаменуем лекаря.　

Барин позвал своего домашнего врача, что был приглашен на службу из самого Петербурга. Врач стал расспрашивать Матюшку, что и как лечить. Выслушав внимательно, признал:　

— Не знахарство это. Почти наука. Грамоту бы ему.　

— А я грамоту знаю.　

— Ну? На-ко прочитай.　

Матюшка почти без запинки прочитал заглавный лист:　

«Сочинения Гаврилы Романовича Державина. На победы Суворова в Италии и на переходы Альпийских гор».　

— Молодец, пострел! Кто учил-то?　

— Дьячок, — отвечал дед. — От кого ж у нас боле науку перенимать?　

Гагарин потрепал Матюшку по волосам.　

— А что? Михайло Ломоносов тоже простолюдин был. Дьячку учить парня и впредь. Пока все свои знания не передаст. А там опять его проэкзаменуем и посмотрим, что с ним дальше делать. Дозволяю мальчонке ходить по всей усадьбе… и играть всюду. Но только без дурных шалостей чтобы.　

— Он в строгости воспитан. Ну, кланяйся барину, Матюшка, в ножки.　

Этого Матюшка на радостях в толк не взял. Но барин был в добром расположении.　

— Идите с миром без поклонов.　

Дьячок, учивший грамоте крепостного мальчишку украдкой (не приветствовалось такое), получив на учительство княжеское благословение, обрадовался: Матюшка был учеником понятливым и прилежным.　

Как велик и разнообразен оказался окружающий мир! В иных странах полгода был день, а полгода — ночь. Были такие страны, где лед и снег, а были и такие, где снега и не видели. Все это Матюшка не только запоминал, но и записывал в тетрадки. На каждый предмет своя: «География империи Российской», «История империи Российской»… Дедовы науки теперь Матюшка тоже не просто в голове держал. Нарисовал в тетрадку растения, описал их свойства и способы приготовления лекарств. В коробках, на картонках, в пучках и банках собралась у него целая коллекция трав, цветов и листьев.　

Об очередной причуде Гагарина — обучать мужичьего отпрыска — услыхал сосед помещик. Приехал молву проверить. Призвал князь дьячка и его ученика. Дед, прослышав об очередном экзамене внуку, сам прибежал в барский дом. Гагарин был в благодушии и оставил дедово вторжение без внимания.　

Экзамены начались:　

— Кто есть и откуда пришед Рюрик?　

— Как Дмитрий Донской Мамая побил?　

— О жизни и делах Александра Васильевича Суворова расскажи.　

Отвечал Матюшка смело, бойко, будто с книжки читал. Иному барчуку его ответы были бы на зависть.　

Задумался сосед помещик. Потом подмигнул Гагарину:　

— А нет ли твоей кровинушки в сем отроке? Ты же ведь шалун, князюшка!　

Гагарин ответил серьезно:　

— Чисто мужичий сын он. — Усмехнувшись, пояснил: — Уж с кем шалил, тех помню.　

Не больно-то стеснялись господа мужиков. Вот и рассуждали на полную откровенность. Думали, если и поймут они, так не запомнят, но мужики откровение запомнили…　

А господа в тот раз задумались, нахмурились. О чем? Почему? Наверное, трудно им было поверить в светлый народный ум, в возможность постижения мужиком господских наук и знаний. Что ж было взять с господ? Так они были воспитаны. Потом тряхнул князь головой, объявил свою волю:　

— Поедешь в Москву. К столичным лекарям в настоящее обучение.　

Отписал барин нужную бумагу, назначил Матюшке сопровождающего, снарядили возок, и проводил дед внука на учебу в Москву.

Мужичий лекарь

Пока Матвей учился, дед умер. Умер и князь. Молодой Гагарин приехал из-за границы хоронить отца да наследство принимать. Среди иных дел узнал он и о посылке на учебу в Москву дворового Матвея. Когда тот вернулся, новый барин к себе лекаря не приблизил, но и чинить ему препятствий в лекарской работе не стал. Разрешил пользовать от болезней крепостной и дворовый люд. Изгонял хворь молодой лекарь умело, и слава о нем пошла по всей округе. Содержали лекаря всем миром, и потому зажил он безбедно. Вскоре приглянулась ему девушка Катя. За красоту, смышленность и любознательность. По тем же причинам и Матвей полюбился Кате. Попросил Матвей у барина благословения на женитьбу. Тот, видать, из уважения к памяти о родителе своем без лишней волокиты благословил. Так произошел редкий случай: обвенчались крестьянские дети по любви.　

Ладно у них пошло. Катя легко и быстро переняла знания и умения мужа. Теперь к ним потянулись хворые со всей губернии. Работы прибавилось, но и нужды не осталось. Все было в доме: и хлеб насущный, и одежда справная. Что ж, народ к своим ученым людям бывает щедр и уважителен. Стало можно молодым и детьми обзаводиться. Правда, одни девочки пошли у них. Да когда в доме достаток, растить невест не страшно.　

Между тем занедужил барин. Не прошли ему даром скитания по заграницам, кутежи и другие излишества. Вызвали трех врачей-немцев. Ох, и сильные они оказались поесть и выпить! Лилось вино, жарились гуси и поросята. Поднимались из погреба соленья и маринады, икра черная, икра красная. Между пиршествами, икая, совещались немцы у постели больного, пускали кровь, прикладывали пиявок, делали