Мы в то время читали Горького, Леонова, Шолохова, Иванова, Фадеева, Фурманова, Островского, Толстого, Лермонтова, Соболева, Маяковского… Велик, очень велик список славных имен. Столь широка была тематика — революция, гражданская война, коллективизация, индустриализация, история.　

И, конечно же, перечитывая «Разгром», «Последний из Удэге», я как бы возвращалась в свою юность и повторяла. «Все это правда, и все это было, было, было!».　

По-прежнему я во внеклассной работе большое внимание уделяла нашим читкам.　

Чтения чередовались массовыми выходами в театр. «Разлом», «Оптимистическая трагедия», «Любовь Яровая», «Интервенция», «Борис Годунов»… Я всегда волновалась, примут ли мои ученики, родившиеся после революции, эти волнительные для меня пьесы так, как воспринимала их я. Напрасно волновалась. Многие ребята стали театралами. В школе образовался драмкружок. Саня Патысьев, Нина Бузина проявили на школьной сцене настоящий талант. Наш кружок был замечен, нам дали в руководители артиста, выписали костюмы. Бузина еще до войны стала играть в драмтеатре. А Саша после войны закончил театральное училище и стал заведующим клубом.　

Все интересней было работать. Я упомянула о своем литературном арсенале. «Вооружались» и «оснащались» и другие учителя. В науках точных и гуманитарных совершались открытия, делались новые исследования. Школа, ее специальные кабинеты все богаче и богаче оснащались приборами, наглядными пособиями, специальной литературой. Не обижали нас и спортивным инвентарем.　

В таких условиях и работа спорилась.　

О всех не расскажешь, и, как говорится, «на выдержку» вспомню здесь некоторых своих товарищей. Василий Иванович Петрищев — математик и физик — организовал кружок. Очень любил ставить опыты. Он — участник гражданской войны.　

Елена Петровна Родковская преподавала язык. Достала, в то время это было не просто, пластинки на немецком языке. Организовала кружок.　

Иван Васильевич Ребров — бывший командир эскадрона, участник боев с басмачами, великолепный гимнаст и педагог, вел физкультуру. Организовал кружок, точнее, настоящую спортивную школу, своего «ребровского» почерка.　

Нельзя было не любоваться им и его работой с учащимися.

Внеклассная работа не только помогала ребятам глубже освоить предметы, она выявляла наклонности, способности будущих физиков, химиков, историков…　

А уже во всю тянуло порохом…　

Абиссиния, Хасан, Испания, Халхин-Гол, Финляндия… Наши ребята сдавали нормы на оборонные значки, участвовали во многих военных играх. Вовсю работал ташкентский аэроклуб. У многих учеников появились значки парашютистов. Виктор Минеев вовсю летал на «У-2».　

Задумался над военной службой и мой сын. Детская его мечта стать машинистом паровоза прошла. Потом он говорил, что станет инженером. Но дольше всего, класса с пятого, он готовил себя к морю. Решил стать капитаном пассажирского парохода. Наконец, твердо остановился на профессии военного моряка.　

«Пионерская правда» проводила в ту пору интересную игру. Ее участникам выслали «Мореходные свидетельства» и карту. Газета из номера в номер объявляла метеообстановку на пути воображаемого корабля, и сообразно ей «капитан» должен был избрать курс, рассчитывать запас топлива и так далее.　

Комсомольцы Ташкента построили в старом городе на Беш-Агаче большое озеро. Его так и назвали Комсомольским. Участвовал в стройке весь город. Больше километра в длину, метров двести в ширину, оно стало хорошим подарком сугубо сухопутному городу. На озере создали лодочную станцию, поставили вышку для прыжков в воду, и «моряк» получил возможность приобщиться к водной стихии.　

Вообще наши ученики готовились к осуществлению избранной мечты всерьез и основательно. Была и девочка, которая хотела стать капитаном парохода, звали ее Надя. Ребята читали «Цусиму» Новикова-Прибоя, «Морского волка» Джека Лондона. «Летчики» превратились в ходячие энциклопедии по вопросам авиации. «Медики» рвались в анатомические залы, «радио- и электротехники» опутали школу проводами.　

Отличалась наша школа комсомольской активностью, самостоятельностью. Планы комсомольской общественной работы разрабатывались на бюро, обсуждались и утверждались на собраниях так разумно и целесообразно, что взрослым порой стоило поучиться.　

Братья Ваня и Петя Куликовы оформляли огромную стенгазету «За учебу» — большой фанерный щит, обтянутый красной материей. И вот на нем наклеивались рисунки, заметки, стихи, карикатуры, шаржи, ребусы, загадки.　

Материал полностью освещал жизнь школы, работу кружков, успеваемость, выходы в театр, кино, походы за город и т. д. Доставалось и нарушителям дисциплины, лентяям.　

В нашей школе учились дети узбеков, были корейцы, татары, армяне, евреи. Но я никогда не слышала, чтобы в каких-либо недоразумениях был хоть малейший попрек национальному происхождению кого-либо.　

С узбеками мы чаще знакомились в период совместной работы на хлопковых полях. К тому же в школе был туристический кружок. Сначала его возглавлял Виктор Минеев — наш летчик-аэроклубовец, а когда он закончил учебу и уехал в летную школу, возглавлял кружок мой сын Лева.　

Готовясь к очередному походу в горы, туристы запасались пачками чая, чтобы одарить узбеков за их необыкновенное гостеприимство, каким они встречали путников.　

Росло и торопилось войти в самостоятельную жизнь поколение, родившееся в начале двадцатых годов. Поколение, не знавшее хозяев, не знавшее препон на пути к учебе, к знаниям. Поколение, не задавленное постоянной нуждой, имеющее доступ решительно ко всему доброму, было бы на то желание.

Идет война народная

Я сейчас не объясню, почему, но с первых же слов Молотова, прозвучавших в репродукторе, я поняла, что предстоят испытания, каких еще не знали люди на земле.　

Нашу молодежь, которая еще не опомнилась от выпускного бала, волновало другое: успеют ли они повоевать? Появились заботы и у сына. Он отправил документы в Севастопольское морское училище. И получил ответ: «Зачислен кандидатом в курсанты». Аттестат отличника давал право поступления в училище без вступительного экзамена. Физическая подготовка Левы — имел все оборонные значки, разряды по гимнастике и многим видам легкой атлетики — устраняла всякие сомнения; его примут. Но хорошо ли, считал он, учиться, когда другие пойдут в бой?　

Коля сказал:　

— Напрасно волнуешься: курсантов посылают драться в первых рядах. тому же Севастополь бомбили. Так что поедешь под огонь.　

Сын побежал в военкомат оформлять отъезд. Военкомат уже штурмовали добровольцы. Но кандидата в курсанты приняли безотлагательно. Военком забрал у него вызов и сказал, что отправит в ближайшие дни.　

3 июля по радио слушали обращение Сталина к народу.　

Надо сказать, до этого по Ташкенту немало ходило оптимистических слухов. В частности, говорили, будто наши самолеты сильно разбомбили Берлин, что на старой границе с Польшей у нас совершенно непреодолимые укрепления. Речь Сталина рассеяла такие настроения, мобилизовала на серьезное восприятие событий.　

Сын между тем получил повестку и прошел быструю медицинскую перекомиссию. С удивлением рассказал:　

— То мне говорили, что по зрению я на флот годен, а в авиацию меня бы не пустили. Сегодня сказали: «Годен быть даже летчиком-истребителем».　

На