Два раза в неделю, по прежнему Ящер уводил энуара к себе, в лабораторию, чтобы там напоить вытяжкой из «рассветной слезы», а затем низкими вибрациями заключённого в жезле кристалла усилить эффект. Нае чувствовал себя скверно: Келвин больше не звучал в унисон, он нашёл себе нового товарища, длинноволосого человека по имени Финнит, на занятиях всё получалось хуже, чем хотел наставник, от вытяжки внутри начал звучать нестройный хор чужих сознаний. Всё тело резонировало в унисон с Консонатой, но если Эхо желал знать о каждом, то Нае мутило от чужих вибраций. Ему было откровенно плохо, он не понимал цели своих испытаний, и был готов сдаться. Разве Хор не сможет настроить любой Поющий? Пусть брат приедет и сделает всё, что нужно. Об этом он решился сказать наставнику после очередного испытания вытяжками.

Нити дара медленно утихали, оставляя в теле пустоту и усталость. Ящер с тихим звоном убирал все свои склянки обратно в шкаф. Нае сел на жёстком ложе. Голова немного кружилась. Нитей на руках стало кратно больше. Сколько он здесь уже? Полгода? За это время он многому научился и многое узнал. Но в чём конечная цель?

— Иди к с-себе, — отрезал Вирон.

— Почему вы не призовёте поющего, если нужно настроить Хор? — глухо спросил Нае, не поднимая головы. — Я не смогу…

— Что? — Ящер подумал, что ослышался и подошёл ближе.

— Вы всё время говорите, что во мне нет стали, — продолжил Нае, осторожно поднимая взгляд, — Я не стану тем клинком, который вам нужен. Это же очевидно! Зачем тратить на меня время?

Яшер подошёл совсем близко. Он звучал тяжело, низкими частотами, сбиваясь на ритм болезни. Интересно, чем он болен? Он взял двумя пальцами голову ученика за подбородок и поднял, чтобы смотреть в глаза.

— Что ты знаешь о Конс-сонате, юный энуар? — тихо спросил Вирон. И не было в его голосе ни превосходства, ни желчи. Только безгранично далёкое эхо произошедшего.

— Внутри неё есть Хор, несколько резонирующих кристаллов, и они отгоняют тьму, — в тон ответил Нае.

— Это очень примитивное предс-ставление, — Вирон взял себя в руки и отошёл. Он не рассердился, не схватил свою лозу, с которой не расставался никогда. — С-странно, что вам не объяс-сняют вашу роль, хотя должны. Конс-соната, юный энуар, это ос-снова всего. Ты должен знать. Только благодаря ей и Хору наш мир ещё с-существует. Он поёт на всех частотах, благодаря ему у нас-с восходят братья, дует ветер и всё ещё текут реки. Без него вес-сь мир захватили бы кошмары и он погрузился бы во тьму.

— Но… — эту историю Нае слышал, но не мог понять, почему нельзя позвать опытного Поющего, если Хор требует настройки. — Почему я?

— С-считаешь, что это игра, где выбирают ведущего? Хочешь отказаться и вернуться домой? — усмехнулся Вирон. Он тяжело опустился на табурет за спиной.

— Да, хочу, — согласился Нае. Смело. Что он скажет? Разозлится? Ударит? Прогонит?

— И что же ты будешь делать там? Зная, что здес-сь есть дела поважнее полива?

— Позовите другого! — с жаром возразил Нае. — Того, в ком больше стали! Наверняка есть такие!

Ящер отвернулся с досадой.

— Нет, — сказал он, — нет ни одного энуара, способного с-стать тем с-самым. Весь наш мир, Найрис Нер’Рит, — это всепоглощающий кошмар Демиурга. Он грезит, а Хор поёт ему песнь, чтобы кошмар обратился в обычный сон. В этом его предназначение. Энуары положили ему начало. Им его и продолжать.

— А моё? — глухо спросил Нае, — Для чего тогда здесь я?

— Есть неглас-сное с-соглашение, Найрис-с Нер’Рит, — продолжил Ящер, — в Конс-сонате всегда должен быть энуар. И энуар этот не должен знать вкус-са чужой боли и смерти, впитать в себя дух Консонаты и с-стать е час-стью. Ибо они были его с-создателями и первыми хранителями. Они наполнили Хор первыми пес-снями, и то были песни с-созидания, а не разрушения. Песнь можно повторить лишь находясь рядом долгое время. Кто, по-твоему, желает ждать здес-сь долго?

— Но… — как сказать? Почему не выберут другого, подумал и тотчас остановил себя сам, представив на своём месте Солу. Нет, нельзя, нельзя мучить её так, как это делает Ящер. Пусть она живет там, в созвучии и тишине.

— Ты или кто-то другой неважно, — наставник поднялся, давая понять, что сказал слишком много и сейчас будет завершение разговора, — считай, тебе просто повезло.

— Я бы так не сказал, — огрызнулся Нае тихо, но Ящер услышал, сверкнул яростным взглядом.

— Ты здес-сь, Найрис-с Нер’Рит, это давно решено. И пока ты здес-сь, ты подчиняешьс-ся Хору и делаешь, что должен. Ис-справить это можно только с-смертью, — и Ящер приблизился, утратив всё своё благодушие и снова обратившись в злобного истязателя, — ты этого хочешь?

Нае промолчал и опустил взгляд. Качнул головой. Нет. Ящер понял, что у него на уме? Услышал его желание о побеге?

— С-ступай к с-себе, завтра я жду вас-с как обычно, на рас-свете у вос-сточной башни.

*****

Разговор затянулся до глубокой ночи, учитывая, что теперь все манипуляции с вытяжками проходили после заката. Вся Консоната уже спит, дремлет и Эхо, чутко реагируя на движение по своим коридорам-венам. Нае угрюмо брёл назад, по пути отмечая вспыхивающие, как светочи в ночи, светильники. Ящер не сказал ничего, что не было бы ему и так известно. Мир — это сон Демиурга. Про это говорят с детства. Ему постоянно снятся кошмары, и Консоната успокаивает творца, чтобы отогнать их. Почему Демиург не видит добрых снов? Что заставляет его насаждать страх и смерть в своих грёзах? Он напуган? Обижен?

Есть Эхо, сады Лиама и загадочные полипаты. Места, где жизнь не подчинена смерти и разрушению. Неужели некому наполнить Хор песней кроме энуаров? Ради этого люди захватывают в общинах детей, привозят их к себе и силой заставляют усиливать дар. А что потом? Что с ними происходит потом? И что случилось с предыдущим?

Нае посмотрел на свои запястья, расчерченные частыми росчерками нитей. Их стало кратно больше, это сложно отрицать, и гореть они стали ярче. Этого хочет Ящер и Грандмастер? Чтобы дар энуара стал больше его возможностей? Но для чего?

Нае шёл за загорающимися светильниками, как за путеводной звездой, погрузившись в свои мысли и не заметил, как Эхо привёл его к закрытой гигантскими дверьми зале. Вокруг совершенно незнакомое место. Здесь он ещё не был.