Примерно через полчаса уговоров, нас пустили в палату, где с видом умирающей королевы лежала Ника.

– Мама! – Заметив родителей, сестрица тут же ударилась в слезы, даже не обратив внимания на нас с Никитой.

Мама быстрым шагом подошла к кровати и обняла Веронику, содрогаясь от тихих рыданий, а папа встал рядом с ними, неловко прокашливаясь.

Эта сцена выглядела трогательно и вид плачущей мамы подействовал и на меня, поэтому Никита поспешил увести меня из палаты, к посту, где сидела медсестра.

– Скажите, а с Савельевой что случилось? – Услышав мой голос, женщина покосилась на Никиту, и тот, бросив на меня короткий взгляд, отошел к кулеру, в нескольких метрах от нас.

– Подозрение на эндометриоз. – Не понимала ничего в этих врачебных терминах и нахмурилась, но медсестра решила пояснить. – Кровотечение открылось, сейчас обезбол вкололи, а завтра гинеколог её осмотрит.

– А что с ребенком, его удалось спасти? – Машинально поднесла руку ко рту, готовясь к худшему, но слова сказанные ровным тоном выбили почву у меня из-под ног.

– Каким ребенком? Савельева не беременна. Просто гормональный сбой, завтра доктор назначит лечение.

Не беременна.

– То есть…

– Марин. – Никита подошел и, коснувшись моей щеки, озабоченно нахмурился. – Ты в порядке? Может, уедем?

– Ника не беременна.

Ни один мускул на его лице не дрогнул, и Никита продолжил ласкать меня взглядом.

– Я знаю. Говорил же тебе.

– Господи. – Ткнулась ему в грудь и зажмурилась, но слезы все равно скатились по щекам. – Прости меня. Прости.

Сердце щемило, нос заложило, и голос звучал глухо из-за переполнявших эмоций.

– Давай уедем прямо сейчас.

– Нет. – Так резко, что сама поразилась. – Я должна увидеть её.

– Тебе нельзя волноваться…

– Пожалуйста. Дай мне пять минут, а потом мы уедем. Обещаю.