Десять минут до моего дома лишь дворники разбавляли тишину салона своим монотонным ритмом, но этот звук не успокаивал. Напротив. С каждым новым движением я ощущала, как постепенно начинаю сходить с ума. Голос в голове снова и снова повторял, что Ника врала, но слишком правдоподобно звучала её ложь.

Он был зол. Запросто мог напиться. А дальше…

– Останови здесь, пожалуйста. – Не давая ему припарковаться, произнесла, как только машина поравнялась с дверью моего подъезда. – Схватилась за ручку, пытаясь скорее убраться отсюда, потому что боялась не выдержу и взорвусь, а новая ссора ни к чему хорошему не приведет.

– Марин. – Негромко позвал, обрубая мои попытки спасти хрупкий мир, и пришлось перевести взгляд на Никиту, потому что молчание затягивалось. – Что происходит?

Слегка поджатые губы, хмуро сведенные брови, взгляд прямой и пока непонимающий, но с каждой секундой моего молчания, утекающей в пропасть, он напитывался осознанием, и становился суровее, острее, и одновременно тяжелел. Проникал под кожу, превращая мою кровь в свинец. И выталкивая остатки кислорода из моих легких.

– У вас ведь не один раз было? – Сказала это и замерла, чувствуя горьковатый привкус этих ненавистных слов. Неприятное ощущение осело в желудке, и я напряженно сжалась, ожидая опровержения.

Но его не последовало.

Никита молчал, лишь глаза цвета черного кофе подернулись дымкой печали, которую поглотила пустота.

– Что ты хочешь знать?

Ничего! Ничего не хочу знать!

– Как я трахал Нику в клубе, или может, как заваливал на стол в своем кабинете, а может, как возил её в Васильевку и трахал там, в доме бабушки, в один из выходных в её ВУЗе?  – Каждое слово глухим ударом врезалось в мое тело, вышибая воздух из легких.  Пустота во взгляде сменилась горькой злобой, и голос сорвался,  звеня яростью в ушах. – Как она отсасывала в туалете клуба, или как она скакала на члене, пока мы были в машине? Что ты хочешь знать? Подробности?

Дернулась, открыла ручку и выскочила на улицу под пелену ледяного дождя, мгновенно промокая. Слезы смешались с дождем, перед глазами все расплывалось, а рыдания рвали душу, как стервятники когтями. Шаг, второй, запястье сжал и дернул, разворачивая к себе.

– Ты это хотела слышать?

Нет. – Застряло в горле, так и не сорвавшись с губ. Зажмурилась, кожей чувствуя ненависть, поглотившую его разум.

– Это? Тебе нравится чувствовать ревность? Боль?  – Стиснул плечи, встряхивая как куклу. Взмахнула промокшими ресницами и утонула в той бездне, что разверзалась в глазах напротив. Дождь пропитал обоих своим льдом, но тела гудели подогреваемые диким адреналином, и огнем ненависти. – Тебе нравится страдать?

– Нет! – Толкнула в грудь, даже не сдвинулся с места. Дрожала, всхлипывая от рыданий, и сгорала. Сгорала от дикой безысходности оттого, что полюбила человека без сердца.

– Тогда скажи, что?