— Да пошёл ты…

— Ты злой. Но я не обижаюсь. Ещё раз подумай. Мы вместе будем внушать селюкам правильные идеи…

Сказав так, Каценеленбоген посмотрел на Шумера с какой-то непонятной надеждой.

Но вот американский «коммунист» повернулся к Соломахе спиной. Битый кирпич скрипнул под его ногой. Щёлкнул предохранитель автомата. Каценеленбоген замер, ожидая продолжения.

— Выстрелишь в спину?

— Постой. Ты уходишь… Тадеуш…

— Я Тенгиз…

— Всё равно, Каценеленбоген. Скажи мне, кто у нас предатель?

— Хохол не выстрелит. Магазин у него пуст, — заявил Консул.

— Тебе имя и фамилию передать? Отвечу! — проговорил Шумер. — У каждой ситуации есть имя и фамилия. И наша — не исключение. Наша ситуация имеет свою родословную. Мы присутствуем не при начале, а при окончании войны. А начало ей было положено в некоторые времена, в какие — высчитывайте сами. Но активная фаза началась, когда пришли люди, которые назвали себя «нацией меншовартости» и навязали этот диагноз другим нормальным и здоровым людям. Они начали убеждать нормальных и здоровых людей, что им чего-то не хватает, им чего-то недодали, чем-то обделили, и что нужно всё это где-то взять. И у спокойной территории вдруг возникли амбиции, начала пробуждаться агрессия, появились неудовлетворимые требования. Это как вечный голод у пса или нимфомания. Тогда Украина поменяла овечий облик на волчий. Предатель или предатели, которых ты ищешь, залезли не в тот карман, и реакция закономерна. А платят по счетам «меншовартых» взбаламученные ими люди, которым жить бы, рожать детей, пахать землю, стоять у станка, а не рыть окопы и не кричать, что они первая армия Европы. И всё как в Гефсиманской молитве: да минет меня чаша сия, но, впрочем, не как я хочу, но как Ты.

Шумер говорил долго. Речь, как отвлекающий маневр от основной, волнительной для Соломахи темы. Непривычный его слух с трудом воспринимал резкую речь Шумера.

Хотелось зайти в храм, побыть там одному, даже если и без молитвы.

* * *

Через пробитую кровлю церковки сеялась какая-то муть. Хмарную дымку в разных направлениях пересекали световые лучи. Соломаха опустился на колени под одним из них. Сколько времени он провёл так? Полчаса? Час? Молитва не шла на сердце.

Думалось всё больше о чертях, в частности о Каценеленбогене. Где-то здесь безбожник запрятал наркоту. Если Шумер её искал, то нашёл ли? Если нашёл, то что станет с ней делать? Соломаха искал аргументы против, но его организм до ломоты в костях, до зубной боли желал доверять Шумеру. Хотел верить в то, что тот, забрав из тайника пакетики с белым порошком, бросит их в печь или развеет по ветру. Не станет Шумер торговаться с таким, как Каценеленбоген, не пойдёт на сделку с мразью, пытавшей и убивавшей русских пленных. Враг не предаст. Враг останется врагом. Скорее всего, у Шумера к Каценеленбогену остались какие-то вопросы. Задав их, Шумер его пристрелит. Или отправит в тюрьму, в какой-нибудь Владимирский централ, откуда нет хода на волю. Нет, даже пожизненное заключение в страшной тюрьме на русских северах — это слишком милосердно. Лучше, пусть пристрелит. А если нет, то Соломаха справится и сам. Так уж и быть, сделает за врага его работу. А что до наводчика, то наводить ведь может и Призрак. Этот всюду вхож, буквально вездесущ… Опять вспомнилось многословие Шумера, когда речь зашла о наводчике. Как ловко он увёл мысли Соломахи в сторону от основного русла рассуждений. Умение управлять, манипулировать — вот он, командирский навык, которого Соломаха напрочь лишён.

— Боже, что со мной? Откуда эти мысли? — пробормотал Соломаха.

— О чём ты? Какие мысли, сынок?

Появление Призрака вернуло Соломаху к реальности.

— Ты разговариваешь сам с собой. Это усталость, — добавил старик. — Надо больше отдыхать.

— Нереально. После войны отдохнём, — отозвался Соломаха. — Каценеленбоген предлагает хорошее дело. От меня люди будут узнавать правду!..

— Точнее, получать информацию.

— Да, получать информацию. А что тут такого? Информация — это и есть правда.

— Ты будешь передавать, ретранслировать некую точку зрения, которая не является знанием. Тут ещё вопрос в доверии. Ты искренен. Люди тебе верят. Подача информации — это влияние. Своего рода власть. Под действием твоих слов люди будут совершать поступки. Нужные капеллану поступки. За это он готов платить тебе. Ты расстроен? Напрасно. Ведя свой блог, ты добился популярности и стал своего рода товаром.

— Небольшое уточнение. Ты сказал «капеллан», но я торговался с Каценеленбогеном!

— Одно и то же. Даже если Каценеленбоген окажется по ту сторону фронта, капеллан не утратит на него своего влияния. Мессенджеры и социальные сети существуют по обе стороны фронта.

— А Шумер?.. Разве он не понимает? Выходит, и он одобряет мою… писанину.

— Шумер преследует свои цели. Каждый из вас ищет своего предателя… Возможно, Шумер считает, что у вас с ним общие враги.

Сказав так, Призрак растворился в вечернем сумраке, оставив у входа в храм его разгрузку с автоматными рожками и несколько ручных гранат. Соломаха остался один, со смартфонам в руках. О, святой смартфон! На тебя только и остаётся уповать! Ты — источник мудрости и покоя. Ты — источник знаний! Ты оружие, ты и лекарство.

Соломаха загрузил Телеграм.

«Cshumer.

07 августа 2022 года.

Законы мироздания непреложны. Когда в Отечественную войну двенадцатилетние дети становились к станку — они знали, что им у станка делать, обладали необходимыми навыками. Советский школьник, оканчивая школу, уже имел профессию токаря (третьего разряда). А сейчас?

Перед нами стоит задача увеличения выпуска военной продукции. Для этого нам нужна другая страна. Нужны кадры, нужна наука, нужно производство. Нам говорили, что рынок всё сам отрегулирует. Но дальше ситуативной выгоды рынок не заглядывает. С точки зрения рынка защита государства — дело нерентабельное. Сила или слабость государства в конечном итоге и определяет конфигурацию рынков, а не наоборот.

Темпы военного производства необходимо наращивать, но не менее важно формировать сознание людей. Взрощенным нами поколениям потребителей с обывательским сознанием чужда жертвенность Жертвовать нерентабельно.

Без изменения смысловой основы нашего существования у нас нет шансов. Нам необходимо иное образование и воспитание, нужно успешного менеджера или торгаша, воздвигнутого на пьедестал успешности, заменить на человека труда. Нужно рожать детей и учить их быть людьми, а не потребителями. Война — непростое испытание, и она дана нам для того, чтобы мы всё это осознали. В феврале — марте 2022-го мы хотели,