Звоню Жене – недоступен. Звоню невестке Наташе – не берёт трубку. Да что такое?.. На следующий день, уже тринадцатого, звоню внуку Климу – тоже не берёт трубку. У меня кошки заскребли на душе: что же случилось? Женя с Наташей очень хорошо жили. Не один раз слышала от него: «Как мне, мама, повезло с женой». Но мало ли, вдруг поругались, а Наташа не знает, как мне сказать об этом, и Женя не решается. И Клим ведь не отвечает. Я ему нет-нет, денежку на карточку брошу, молодой парень. Любит меня, уважает. Не из-за денег, конечно.
На следующий день Клим перезванивает в обед:
– Бабуль, как твоё здоровье?
– Что у вас там случилось? – спрашиваю. – Никто не отвечает.
– Ты, бабуля, только не переживай, папа в командировке.
– Когда приедет?
Внук выпалил:
– В следующую пятницу.
Разговор был во вторник.
– Папа тебе не может позвонить, – Клим говорит.
– А мама?
– У неё работы много…
Неубедительно у Клима прозвучало.
– Темните вы что-то! – бросила в сердцах.
Четырнадцатого числа открывается дверь, заходит дочь Таня с мужем Кириллом. Они живут в Кронштадте. Смотрю на дочь, она бледная. Я на диване сижу, тетрадки проверяю.
– Мама, ты только не переживай, – говорит, – всё будет хорошо.
У меня первое, что пришло в голову: авария, разбился. Женя иногда ездил в командировки в Находку или во Владивосток на своей машине.
Таня села рядом со мной, заплакала и сквозь слёзы:
– Мама, наш Женька ушёл на войну.
– Как это на войну? – не могу взять в толк.
– Позвонила Наташа, попросила сказать тебе, она не может. Несколько раз пыталась, слёзы душат. Так и не набралась смелости.
Женя Наташе тоже не отважился открыться, сказал, едет в командировку в Екатеринбург в головной офис. Из Москвы позвонил и объявил: «Наташа, не волнуйся, я вернусь. Я сейчас уезжаю на Украину». Наташа обалдела: «Ну, Женя, у тебя и шуточки. Ты что, бросаешь меня?» Чисто по-женски отреагировала, уходит из семьи, но ничего путного не может придумать. Ещё он попросил повременить со звонком мне, пусть пока считаю, мол, он в командировке.
Женя до последнего держал своё решение в секрете. Потом скажет мне в телефонном разговоре, мы так с ним и не увидимся больше, скажет, много думал с началом войны. Его дед, отец мой, всю Великую Отечественную отвоевал, дядя отца и мои братья тоже офицеры, жизнь посвятили военной службе, защите Родины. Старший сын Жени, мой внук Захар, морской офицер, на сторожевом корабле на Чёрном море, тоже в зоне СВО. Он один гражданский, и его очередь защищать страну, семью. Не мог он сидеть на диване в такое время. Сейчас везде плакаты, призывающие в армию, с номерами телефонов. Женя позвонил в Москву, его спросили: срочную служил? Ответил утвердительно, ему по-военному коротко: быть в Москве тринадцатого апреля по такому-то адресу в двенадцать часов. Он втихаря уволился с работы. Утром прилетел из Екатеринбурга в Москву, а в двенадцать дня их отправили в Грозный на подготовку. Человек сто двадцать, рассказывал, летело. Две недели готовили, а потом на передовую. Наверное, это отряд «Ахмат». Я уже стала разбираться.
Тринадцатого июня контракт заканчивается, он возвращается в Россию. А у меня с десятого июня лечение в Челябинской области. Путёвку дали как онкобольной… Надо было бросить всё и мчаться на Дальний Восток. Женя отговорил, успокоил, не срывайся, тебе надо лечиться, позже увидимся. Наташа взяла ему и себе путёвки в военный санаторий в Хабаровском крае.
Долго с Женей в тот самый первый раз, как вернулся с войны, разговаривали. «Я знаю, мама, ты тоже стала ходить в церковь. Рамзан Кадыров не имеет отношения к нашей церкви, но ты мысленно молись за него, я очень благодарен ему и его бойцам, если бы не они». Благодарен, что остался жив. «Дважды, – рассказывал, – мог уйти на тот свет. Нас, русских добровольцев, оберегали его парни. Идём на операцию – чередуемся: чеченец, русский, чеченец, русский». Однажды дорогу переходили, вдруг чеченец со всей силы толкнул Женьку, отшвырнул грубо в сторону, Женя в первое мгновение психанул, что за обращение. Оказывается, тот увидел опасность, в результате пули просвистели над Женькой, а так бы ему достались. Второй раз чеченец прыгнул на него, увлёк в воронку, начался артобстрел, мина разорвалась рядом. «Когда первый раз увидел их, – рассказывал, – не по себе стало. Бородатые все, показались угрюмыми. Но настоящие воины и люди». Даже пафосно сказал: «Какие у них сердца! Два раза Рамзана Кадырова видел. В восторге от него. Это счастье воевать с такими командирами и бойцами, не жалко и умереть рядом с ними».
Договорились, я прилечу в Лучегорск на осенние каникулы, уже купила билет на самолёт. Двадцатого сентября Женя звонит:
– Мама, двадцать второго отправка.
– Куда?
– Мобилизовали меня.
Думаю, не будь мобилизации, он бы все равно вернулся туда. Они многие говорят: дело не доделано. Кто в первый раз не сломался, их тянет на войну.
Мысль, что Женя не вернётся, пришла в начале февраля, когда Наташа мне сказала… Мы договорились ничего друг о друге не скрывать, но она несколько месяцев скрывала, что Жене дали в подчинение пятьдесят человек с судимостью, которые подписали контракт с ЧВК «Вагнер». Когда открыла мне это, я ей ничего не сказала. А дочке говорю:
– Женя не вернётся.
– Мамочка, что ты такое говоришь? Разве так можно?!
– Он не вернётся.
Папа мой воевал и рассказывал, что в Великую Отечественную тоже на передовую отправляли заключённых. Так и говорил: «Как пушечное мясо их бросали в самое пекло». Пронзило меня: вот и Женька мой так же. Он не сделает, совесть не позволит, что они пойдут, а он будет отсиживаться.
В школе за всех заступался. На всю жизнь запомнила. Я работала в школе, где Женя учился. Иду мимо кабинета директора, слышу голос Жени. Он в десятом классе был. Думаю, наверное, что-то натворил, раз к директору вызвали? Мы, учителя, в кабинет директора спокойно входили, Виктор Дмитриевич Галицкий чудесный был. Захожу, спрашиваю, что случилось, Виктор Дмитриевич смеётся:
– Да вот наш праведник пришёл за друга заступаться.
Химичка у них была из натур, которые не могут не опоздать. Это было у неё хроническое. Звонок на урок прозвенел, Женька с другом Витей сидят за первой партой, вытянув ноги. Парты маленькие, а они парни высокие. Ноги вытянули на весь проход. Химичка не заходила в класс, врывалась ураганом. Женщина большая, энергичная, она в тот раз минут на пять опаздывала, наконец дверь с треском распахивается, она влетает, Женька успел убрать ноги, а Витя замешкался, не среагировал вовремя. Их было четверо друзей, так по жизни и держались – Женя, Витя, Саша, Рома. Все были на похоронах, сейчас поддерживают меня… Химичка запинается за ноги Вити, со всего маху грохается на пол, в руках несла стопку тетрадей, журнал – это всё летит во все стороны, она падает. В классе немая сцена, воцарилась жуткая тишина. Кто-то бросился помогать химичке. Она в ярости вскакивает, колготки на одном колене порваны, подбегает к Вите, хватает его за грудки, рвёт рубаху, пуговицы летят на пол, и тащит такого верзилу к директору. «Это тебе даром не пройдёт! – грозится на полную громкость. – Я добьюсь исключения из школы!» Витя пытается сказать, не надо его тащить, он сам пойдёт, она ничего не слышит, не отпускает его.
Проходит пять минут, десять. Класс делегирует Женьку: узнай, что там такое? Мой сын рассказал директору, как было дело, никто учительнице подножку не собирался специально ставить, так получилось. Инцидент в конце концов был исчерпан, Витя извинился перед учительницей, та успокоилась.
Женькины однополчане Саша Олимпус, а также Кирим Протектор, из Дагестана парень, говорили, что Женька мог не идти в тот день на штурм. Но ему совесть не позволила их отправить, а самому остаться. И ещё – он первым шагнул к дому, в котором была засада, и получил
