Туан покорно отвечал:

— Я известен как Туан сын Кайрилла сына Муйедаха Красношеего, а это наследственные земли, которые я получил от моего отца.

Святой кивнул.

— Я не так хорошо знаком с родословными семей Ульстера, как должен бы, но все же я не так уж мало знаю о них. Я происхожу из жителей Лейнстера, — поддержал он беседу.

— У меня очень длинная родословная, — нехотя проговорил Туан.

Финниан выслушал это признание с уважением и интересом.

— У меня тоже, — ответил он, — есть почетная запись в родовой книге.

Хозяин дома после недолгого молчания продолжил свою исповедь:

— А на самом деле я Туан сын Старна сына Шеры, брата Партолона.

— Но, — проговорил Финниан в замешательстве, — ты наверняка ошибаешься, ведь ты назвал два разных рода.

— Да, два совершенно разных рода, — задумчиво ответил Туан, — но все же это мои родословные.

— Я не могу понять этого, — резко возразил Финниан.

— Сейчас я известен как Туан мак гхаирилл, — спокойно отвечал ученик, — но в давние времена меня знали как Туана сына Старна… сына Шеры…

— Брата Партолона, — с трудом выдавил из себя изумленый святой.

— Таковы мои предки, — веско сказал Туан.

— Но, — возразил недоумевающий Финниан, все еще не избавившийся от замешательства, — но ведь Партолон пришел в Ирландию почти сразу же после великого Потопа.

— И я пришел вместе с ним, — кротко и мягко проговорил Туан.

Когда были произнесены эти слова, святой невольно быстро отодвинул свой стул подальше, и молча уставился на хозяина. И пока он в изумлении смотрел на сидящего перед ним человека, кровь застыла у него в жилах, мурашки пробежали всему телу, а волосы на голове зашевелились и встали дыбом.

Глава 4

Но все же Финниан был не из тех, кто долго остается в замешательстве. Он подумал о могуществе Бога, собрал все свои силы и успокоился.

Он был одним из тех, кто любит Бога и Ирландию, и человеку, который мог рассказать ему что-нибудь новое об этих великих предметах, он отдавал весь свой ум и всю любовь своего сердца.

— Ты говоришь о настоящем чуде. Ведь это столь удивительно, что даже не поддается пониманию, — проговорил он. — Расскажи мне об этом подробнее.

— О чем же мне рассказать? — покорно спросил Гуан.

— Расскажи о начале времен в Ирландии, о рождении и жизни Партолона, сына сыновей Ноя.

— Я почти забыл его, — сказал Туан. — Он был человеком огромного роста, широк в плечах, еще у него была длинная борода, которая придавала ему величественный вид… Он был человеком добрых дел, человеком, верным путям добра.

— Продолжай же, любовь моя, — нетерпеливо проговорил Финниан.

— Он прибыл в Ирландию на корабле. С ним на эту землю пришли двадцать четыре мужчины и двадцать четыре женщины. До этого времени на землю Ирландии еще не ступала нога человека, да и во всех западных частях мира люди еще не жили. Когда мы пристали к берегам Ирландии, мы увидели бесконечный лес. Куда ни посмотри, видны были только деревья; и из этого огромного леса доносилось неумолкающее пение птиц. И над этой прекрасной землей сияло теплое, радующее взор и душу солнце. Наши глаза устали от созерцания постоянно меняющихся и в то же время неизменных морских волн, уши устали от завывания ветра; эта страна показалась нам волшебным миром, нам казалось, что мы попади в рай земной.

Мы сошли на этот берег и услышали журчание воды: сквозь полумрак леса неспешно текла река. Пойдя вдоль ее берега, мы углубились в лес и дошли до ярко освещенной, прогретой солнцем поляны. Там Партолон со своими спутниками остановились передохнуть; там мы основали город и разбили поля.

Реки Ирландии были полны рыбой, ее леса изобиловали дикими зверями. Грубые, пугливые, громадные и жестокие твари бродили по ее землям. Были среди них и такие создания, сквозь которые можно было видеть, сквозь которых можно было пройти и ничего не почувствовать. Долго мы жили спокойно, мы видели, как появились и размножились новые животные — медведи, волки, барсуки, олени и кабаны.

Людей Партолона становилось все больше и больше, так продолжалось до тех пор, пока из двадцати четырех пар, пришедших вместе с ним, нас не стало пять тысяч человек. Мы жили в мире и довольстве, хотя и не были наделены разумом.

— Не были наделены разумом? — воскликнул Финниан.

— У нас не было нужды в разуме, — отвечал Туан.

— Я слышал, что перворожденные были лишены разума, — проговорил Финниан. — Продолжай же свой рассказ, мой возлюбленный.

— А затем внезапно, как налетевший ураган, на рассвете одного дня, к нам пришла болезнь. Она раздувала животы и окрашивала кожу в багряный цвет; и на седьмой день почти весь род Партолона был мертв, только один остался в живых.

— Всегда спасается только один, — задумчиво проговорил Финниан.

— Этим человеком был я, — подтвердил его обращенный ученик.

Туан прикрыл глаза ладонью и погрузился в воспоминания о своей неслыханно длинной жизни, в воспоминания о начале мира, о первых днях Ирландии. И Финниан, чья кровь снова застыла в венах, а волосы вновь тревожно зашевелились на голове, унесся в прошлое вместе с ним.

Глава 5

— Продолжай, любовь моя, — прошептал Финниан.

— Я остался один, — говорил Туан. — Я был так одинок и так привык к своему одиночеству, что даже собственная тень пугала меня. Я был один во всем мире, был так беззащитен, что боялся любого звука; услышав шум крыльев пролетающей птицы или скрип мокрого от росы дерева, я замирал и старался затаиться, как кролик, при малейшем шорохе ныряющий в свою нору.

Все дикие создания леса считали меня своей законной добычей, они шли по моему следу, они знали, да, знали, что я один и беззащитен. Они незаметно подкрадывались ко мне на своих мягких лапах, рычали и огрызались, когда я оглядывался; каждый раз, когда я выходил из своего укрытия, серые волки с высунутыми языками и горящими глазами гнали меня обратно в пещеру в скале, где я прятался от нападавших тварей. Во всем лесу не было ни одного зверя, который был бы слишком слаб для охоты на меня; не было ни одного зверя столь робкого, чтобы бояться показаться мне на глаза, все они держались вызывающе — и я их боялся. Так я и прожил два десятка лет и еще два года, пока не узнал все, что знали животные, и не забыл все, что знал, когда жил среди людей.

Я научился ходить и подкрадываться так же тихо, как и самый