Придвинув к двери стол и стулья, он позвонил Блаунту и стал его ждать.

Как Грегори теперь это видел, она на самом деле хотела инсценировать нападение, где он оказался бы в роли преступника, и если бы у нее нашлось достаточно свидетелей, ему пришлось бы здорово попотеть, чтобы доказать свою невиновность. В конце концов, он очень много с ней общался, как и Блаунт, хоть он и не раз давал себе слово, что этого делать не будет.

Ее свидетели ждали совсем рядом в темноте. Даже если Грегори смог бы доказать свое безупречное прошлое, благопристойное поведение, смогли бы присяжные и общественность поверить ему с учетом того подозрительного факта, что он заигрывал с ней при двусмысленных обстоятельствах? Пара каких-то секунд – и она бы заорала на весь отель, что он на нее набросился. Что бы тут началось! Ее тайные друзья могли бы ринуться и избить его. Его могли бы даже убить, кто знает? Их доводы были бы вполне обоснованными. Несомненно, она и ее друзья могли бы предоставить кучу свидетелей. Но она не завизжала – вот что интересно, хотя времени у нее было предостаточно, от нее этого ждали, и она должна была закричать! Почему же она молчала? Что ей помешало? В голове у него зародилась странная и беспокойная мысль, оправдывающая ее, но он изо всех сил заглушил ее.

«Нет-нет! С меня хватит! – сказал он себе. – Она действительно намеревалась меня скомпрометировать – вот и все. И каким способом! Ужасно! Нет, это конец. Завтра же уезжаю, это решено, уеду в горы к жене или привезу ее домой».

А между тем он сидел, весь дрожащий, зажав в руке револьвер и утирая пот с лица, поскольку не знал, проследят ли его до номера и попытаются ли каким-то образом предъявить обвинение в нападении на человека. Придут ли… смогут ли? Тут раздался стук в дверь, и Грегори, спросив, кто там, впустил Блаунта и быстро рассказал ему о случившемся.

– Да, – мрачно и в то же время с ноткой иронии проговорил Фрэнк, – такая уж точно ни перед чем не остановится. Вот ведь хитрая бестия, прямо чудо какое-то! А как она хладнокровна! Ведь она с нами на эту тему постоянно шутила! Я предполагал, что ты рискуешь, но не до такой же степени. Я было начал думать, что с ней все в порядке, и вот на тебе! Согласен, тебе самое время уехать. Не думаю, что ты когда-нибудь сможешь перетянуть ее на свою сторону. Да и незачем: слишком уж она хитрая.

На следующее утро Грегори встал рано, вышел на веранду, закурил и стал обдумывать сложившуюся ситуацию. Конечно, теперь он уедет и, возможно, никогда больше не увидит эту девушку с таким злобным сердцем. Вот это откровение! Подумать только, в мире рядом с такими женщинами, как его жена, обитают красивые, умные и безжалостные сирены! Сравнить их – его жену, верную, самоотверженную, полную терпения, с заботой единственно о благе тех, кого любит, а на другую чашу весов поставить ее – коварную, бесстыдную, полную актерства, без чести и совести, с единственной целью – продвинутся в жизни любыми доступными способами за счет всего и всех!

Он хотел немедленно уехать, не увидевшись с ней, но помимо своей воли продолжал сидеть, внушая себе, что не будет ничего плохого в том, что поговорит с ней в последний раз, чтобы выяснить, действительно ли она намеревалась скомпрометировать его… такая ли она злодейка, как ему виделось сейчас, высказать ей все о ее неимоверном предательстве и уличить в злодействе. Ему стало интересно, какую еще ложь она для него заготовила. Сможет ли она вообще смотреть ему в глаза? Объяснится ли? Сможет ли объясниться? Грегори хотелось снова взглянуть на нее или убедиться, что она постарается скрыться от него. Сегодня утром она наверняка размышляет, как неудачно провалилась и промахнулась, а ведь лишь вчера вечером она держала его за руку, гладила ее и шептала, что она не такая уж и плохая и мерзкая, как ему кажется, и однажды он в этом убедится. А теперь полюбуйтесь!

Он довольно долго ждал, а затем отправил посыльного с запиской, что хочет ее видеть. Ему не хотелось стать свидетелем такого вот скучного финала с невозможностью хотя бы упрекнуть ее и увидеть, как она будет врать. Через некоторое время она спустилась, бледная и вроде бы вымотанная, с усталым взглядом, будто бы и вовсе не спала. К его величайшему изумлению, Имоджин непринужденно подошла к нему, и, когда при ее приближении он поднялся, словно готовый дать ей отпор, просто встала перед ним с беспомощным выражением лица. «Вот ведь актриса!» – подумал Грегори. Он никогда не видел ее такой подавленной, обессилевшей.

– Ну, – начал он, когда Имоджин остановилась перед ним, – какую очередную ложь вы заготовили для меня этим утром?

– Никакой, – тихо ответила она.

– Что? Вообще никакой? В любом случае можно было бы начать хотя бы с наигранного покаяния, а? Вы ведь уже начали каяться, не так ли? Конечно же, вас, бедняжку, снова заставили ваши друзья, верно? Там был Тилни… и миссис Скелтон! Все они ждали вас, когда вы поднялись наверх, и разъяснили вам, что и как надо делать, разве нет? И вам, несчастной жертве, пришлось подчиниться, так? – добавил он цинично.

– Я уже сказала вам, что мне не нужно было ничего говорить, – ответила она. – Я ничего не делала… в смысле – ничего не собиралась делать… кроме как дать вам знак бежать, но когда вы так на меня налетели…

Грегори нетерпеливо взмахнул рукой.

– Ну что ж, хорошо. Я не знаю, что еще сказать, чтобы вы мне поверили. – грустно продолжила она. – Но это все равно правда. Все, что вы думаете, кроме автомобильной аварии, – правда, но я больше не прошу вас мне верить. Слишком поздно. Но мне как-то придется это пережить. Пожалуйста, не смотрите на меня так, Эд, так… жестко. Вы не знаете, насколько я слаба или что заставляет меня все это делать. Но я не хотела вчера вечером причинить вам зло, когда ушла. У меня и в мыслях этого не было,