Маркуш отрицательно покачал головой.

— Никто никого не ударял, — подтвердили остальные.

В дверях стояла жена Котуна — пышная, цветущая женщина. Ласло Чер взглянул на белесые ресницы Марцелла Котуна и подумал: не подходят они друг другу.

Он спросил женщину:

— Вы видели, как я его ударил?

— Нет.

Чер чувствовал, что битву с этим хуторянином он выиграет, и повернулся к Котуну.

— Вот и ваша жена не видела.

— Вы ударили меня кастетом, — стоял на своем Котун. — Я схожу к врачу, он подтвердит.

— Вы хотите опорочить нашу работу, — сказал Чер. — Вы клевещете на нас.

Надо было припугнуть Котуна, чтобы дальше все шло гладко и ровно. Чер знал, что поступает несправедливо, но не хотел над этим раздумывать. «Эрдеи тоже был несправедлив во мне», — думал он.

Тирпаки после этого случая на самом деле немного струхнули. Это было очень кстати. Теперь Чер и его люди уверенно ходили по хуторам, и перед ними раскрывались все двери.

Вот только взгляд старого Андраша Маркуша стал каким-то подозрительным. Чер даже спросил:

— Что вам не нравится?

Старый тирпак глянул на него и ответил:

— Чужой ты здесь, сынок.

В это время они направлялись к хутору Матяша Фодора.

— Потому что скот гоню к яслям? — сказал Чер. — Луплю их по бокам, чтоб быстрее пошевеливались?

Старый тирпак промолчал.

У Матяша Фодора хутор в двадцать хольдов. На шкафу батарейный приемник, в застекленном буфете много книг. Чер просмотрел книги и спросил у Фодора:

— Вы читали Стейнбека?

— Читал. Не сладко им там живется.

— У нас так не будет, — заявил Чер. — Мы тоже создадим крупное хозяйство, но не так, как американские банки. Мы все отдадим в собственность коллективу.

Матяш Фодор спросил у старого тирпака:

— А сколько кооперативов вы хотите здесь организовать?

Чер поторопился ответить:

— Один.

— Один?

— Большая сила, когда много людей вместе.

Матяш Фодор пояснил, снова обратившись к старому тирпаку:

— Где-нибудь это и хорошо… В большом государстве просто здорово, а наша страна маленькая, здесь другой подход нужен. Надо создавать крупные государственные хозяйства и мелкие кооперативы на семейно-родовой основе. Вот это дело! На своей земле да с собственными машинами — это то, что нужно!

— По обе стороны канала, — сказал Чер, — заложим райские сады. Но для этого надо, чтобы и деревня, и все хутора заодно были. Людей много потребуется и настойчивости. А года через три миллионерами станем.

Но Фодор гнул свое:

— Никто еще не подумал, чего здесь добиться можно. Все здесь расцветет, вот что! Ведь двадцать человек — это двадцать человек, лишь бы они на самом деле заодно были, делали все по общему согласию: двадцать человек, а не один решали бы, что им делать на двадцати тысячах хольдов. Учесть надо особенности наши, и все тут кругом расцветет.

«Кто этот Маркуш, — думал Чер, — почему люди только к нему обращаются?» Его раздражало, что Фодор вел себя так, словно Чера тут и не было.

— По-вашему сделать — только силы свои раздробить, — возразил Ласло Чер.

Фодор наклонился к Маркушу:

— Надо объявить людям про такой кооператив.

Чер повернул крестьянина к себе.

— Вы думаете, страна с такими мелкими хозяйствами далеко шагнет? Тогда лучше и за дело не браться.

— Я ведь предлагал и крупные госхозы создать, — произнес Фодор. — Но вы не хотите меня понять.

— Здесь и понимать нечего. Да и не о том речь.

— А я бы хотел такой кооператив, — упрямо проговорил Фодор.

Наступила тишина. Чер видел, что взгляд Андраша Маркуша устремлен вдаль.

— Вы вступите? — спросил он у Фодора.

— Хотел бы, — ответил хозяин.

— Вступайте, — сказал Чер, — потолковать еще будет время, а теперь нас и в других местах ждут.

Когда самое трудное было позади и они вышли, Ласло Чер улыбнулся, он знал, что время для разговора наступит не скоро: слишком по-разному они смотрят на вещи.

На дворе возился сын Фодора Янко. На подбородке у парня только еще пробивался пушок. Янко крикнул отцу:

— Ну как, отец, порядок?

— Мой парень на тракториста выучился, — сказал Фодор. — Уж я-то готовился в кооператив, сами видите.

Разумеется, это заставило Ласло Чера немного призадуматься, но, как только они перешли мост через канал, он бросил:

— Чепуха!

Маркуш мрачно посмотрел на него и тихо произнес:

— А все-таки ты его ударил.

— Кого?

— Котуна. Кастетом.

Так, значит, и он ничего не понимает, этот старый тирпак? Плетется тут рядом, а того не ведает, что время сейчас не такое, нельзя плестись. Мчаться надо, а не ползти. Значит, и он ничего не понимает?

За два дня до организационного собрания они сидели на хуторе Андраша Маркуша. Чер уже знал, что местная парторганизация и сельсовет хотят избрать председателем старого тирпака. Имя Ласло Чера даже не упоминалось.

Они пришли к старику, и тогда Чер узнал, что у старого тирпака есть дочь.

— В председатели вас хотят, — сказал Чер.

— Что ж, ладно, — ответил старик.

— А вы хотите?

— Одна у меня радость — дочка, — сказал старый тирпак. — Утешение на старости лет. А заработать я всегда заработаю, чтоб она ни в чем не нуждалась.

«Не годится он в председатели, — думал Ласло Чер. — Этот Маркуш просто мягкотелая улитка, где в нем твердость? Может, не коммунист он вовсе и зря партийный билет носит?»

— Ну ладно, беседуйте, — сказал Чер.

А сам вышел к девушке.

— Славная ты, — обратился он к ней.

Девушка улыбнулась.

— Как тебя зовут?

— Тэри.

— Сколько тебе лет?

— Шестнадцать.

— Значит, ты уже взрослая девушка.

Тэри покраснела до корней волос.

— Идите в комнату, — сказала она.

— А парень у тебя есть?

— Идите-ка лучше в комнату.

— Сначала поцелуй, — сказал Чер.

Тэри мяла в лохани картошку для свиней.

— Или я тебе не по сердцу? — спросил Чер.

Девушка молчала.

Ласло Чер вдруг обхватил ее, да так, что она и вздохнуть не могла.

— Поломаю!

— Отпустите!

— Поломаю!

У Тэри хлынули слезы. Чер отпустил ее и вернулся в комнату. Он думал, что девушка такая же, как ее отец. Просто маленький славный лягушонок, ничего больше. Но взгляда ее он не мог забыть, черные глаза девушки так и стояли перед ним, а когда он вышел из дома, то увидел, что Тэри болтает с сыном Фодора.

— Его ты не боишься?

— Идите, идите своей дорогой, — сказала девушка.

«Ишь ты какая», — поразился Чер. Он вышел на берег канала и долго сидел там. На душе у него было смутно, неспокойно, он даже о райском саде не мог мечтать, все девушка из ума не шла.

Вдруг он вскочил и большими шагами направился к дому Марцелла Котуна. Солнце уже село.