Леди Пенелопа – дочь не особенно значительного пэра. В Пенджабе она не считалась бы подходящей парой Далипу, но в Англии все перевернуто вверх дном, и, как я подозреваю, иногда мой сын гадает, достаточно ли хорош для нее. Я с его избранницей пока не встречалась, хотя Далип мечтает нас познакомить: «Вы две самые важные женщины в моей жизни». Я рада, что Лену Лоджин понизили в значимости, но говорю Далипу, что подожду официальной помолвки. Сына это огорчает. Он уверен, что я полюблю Пенелопу, она ведь такая хорошенькая, живая и милая.

У Арура на этот счет другое мнение. Он сообщает, что леди Пенелопа невзрачная особа с длинным носом, который вечно задирает. Как-то раз, когда она приезжает к Далипу с компанией друзей, я подглядываю из-за шторы и решаю, что описание Арура больше похоже на правду, чем слова моего влюбленного сына. Еще меня слегка тревожит, что с парочкой мужчин из своей компании она не менее, а то и более дружелюбна, чем с Далипом.

Арур согласен со мной и насчет другой вещи, которая меня тревожит: Далип тратит очень много денег на то, чтобы развлекать Пенелопу. Боюсь, что куда больше, чем может себе позволить, особенно если учесть, что британское правительство продолжает игнорировать просьбу увеличить содержание. Вот что еще я узнала о своем сыне: он не очень хорошо умеет обращаться с деньгами. Возможно, дело в том, что ему никогда не приходилось экономить. Или он считает, что махарадже – забавно, но Виктория именно так его и называет – не следует опускаться до мелкой экономии. Я стараюсь помочь как могу, сокращая расходы по хозяйству, и верные слуги меня поддерживают. Далипу мы об этом не рассказываем, но в те дни, когда он обедает вне дома, мы доедаем вчерашнее. А если деньги на хозяйство заканчиваются, я часто плачу торговцам из собственного кошелька.

* * *

Этим вечером, зайдя ко мне в гостиную, Далип с горестным видом плюхается на диван. Одежда у него мятая, волосы встрепаны. И что это, потек грязи на его любимых брюках? Очень странно. Далип всегда элегантен и взыскателен к одежде, кроме разве что случаев, когда отправляется на охоту. Я начинаю волноваться, тем более что сын отказывается отвечать на мои встревоженные вопросы. Не видя другого выхода, я оставляю его в покое и начинаю молиться, читая на память из «Гуру Грантх». Зрение у меня еще больше ухудшилось, и я уже не могу различать буквы, но, к счастью, почти целиком знаю священную книгу наизусть. Обычно Далип в такие моменты уходит к себе в кабинет, но сегодня остается лежать на диване с закрытыми глазами. Когда я заканчиваю читать молитвы, он сообщает мне, что Пенелопа согласилась выйти замуж за англичанина, друга Далипа, с которым они охотились на лис и тетеревов друг у друга в поместьях. Именно Далип познакомил его с Пенелопой. Разумеется, для моего сына это двойное предательство.

– Я вел себя как дурак. Слепой доверчивый идиот, – жалуется он мне. – Не видел фактов, которые были прямо у меня под носом. Пенелопу на самом деле интересовал не я, а только развлечения, которые я ей обеспечивал. Возможно, какое-то время ее завораживала моя экзотичность, ей было весело выезжать с Черным принцем, как меня называют при дворе. Но когда пришла пора остепениться, она предпочла человека своего круга. Когда она рассказала мне о помолвке, ей хватило нахальства пригласить меня приезжать к ним после свадьбы, чтобы мы все вместе ездили охотиться.

Мне очень больно и обидно за сына, но в то же время меня мучит чувство вины: ведь именно на это я и надеялась. На то, чтобы его отвергали англичанки, в которых он влюбляется. Чтобы он понял, что махараджу, пусть даже любимчика королевы, никогда не сочтут равным англичанам в таких важных вещах, как брак и дети.

– Я должен был догадаться! – восклицает он. – Давно должен был осознать! Почему я ничему не учусь?

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я.

Далип признается, что несколько лет назад влюбился в дальнюю родственницу и подопечную Лоджинов. Но как он ни просил у приемных родителей разрешения за ней ухаживать, они отказывались, каждый раз придумывая новое оправдание: она слишком юная; он принц, а она простолюдинка, королеве это не понравится.

– Мне просто лгали. Даже Лоджины, которых я любил и воспринимал как родителей, считали меня недостойным по-настоящему стать частью их семьи. Даже для них, для людей, ради которых я отказался от своей религии и страны, я оказался неполноценным. Как же глуп я был!

Я не удивлена, но все равно очень зла на Лоджинов. Жаль, что Далип раньше мне ничего не рассказывал. Тогда я бы предупредила его, когда он начал ухаживать за Пенелопой, что надо беречь свое сердце. Напомнила бы ему о прошлой неудаче, пусть даже рассердив сына, – таков уж долг матери.

А какие еще секреты из прошлого всплывут в будущем, терзая душу Далипа?

– Дула-джи, – умоляю я, – забудь об этих иностранцах. Давай вернемся на родину, где нас любят и ждут. В Индостане сотня семейств сразу поспешит предложить тебе свою верность и собственных дочерей в жены. И все они будут рады и горды заключить союз с потомком Льва Пенджаба.

Сначала Далип отмахивается от моей идеи, но я мягко настаиваю, пока наконец мои слова не пробиваются сквозь окруживший его мрак. Он сообщает королеве и парламенту, что разочарован поведением правительства и Министерства по делам Индии и решил навсегда покинуть Англию и вернуться со мной в родную страну. Поскольку британцы не выполнили свое обещание о выплате достаточного содержания, которое ему полагается согласно подписанным с Британией договорам, он просит вернуть его личное имущество в Пенджабе, чтобы он мог жить как приличествует сыну Ранджита Сингха.

Следуя моему совету, Далип добавляет, что на этот раз, если ему не ответят, он расскажет всем индийским газетам – а также тем британским, у которых найдется хоть капля честности, – о том, насколько нечестно ведет себя правительство. Я же пишу о последних событиях нашему кузену в Пенджабе Тхакуру Сингху Аттаривале и прошу составить список всех конфискованных поместий и шахт Саркара, которые по праву принадлежат моему сыну. К моей радости, Тхакур отвечает: присылает нужную информацию, выражает гнев относительно коварства британцев и обещает помочь нам всем, чем может.

– Вы правда думаете, что иностранцы отпустят