Валерий расстегнул бушлат и стал поправлять гимнастёрку. Еще во время стрельбы ему постоянно что-то мешало, сковывало движения. И это что-то находилось под гимнастёркой, на животе. Да это же то самое знамя, что вчера навялил замполит! Надо же, а я совсем про него забыл! Валерий выпростал полотнище, расправил на досках и стал искать глазами рядом что-нибудь такое, что пригодилось бы в качестве древка для новенького красного знамени. Ага, вот эта жердь нам как раз и подойдёт. Бойцы, заметив действия сержанта, подползли к нему и помогли привязать полотнище к тонкому концу жерди. Затем один из них, прихватив автомат, по стропилам вскарабкался под крышу, где, приловчившись, проломил прикладом снизу черепицу и расчистил отверстие, в которое сразу же заглянуло пасмурное небо. Антропов с Сазоновым подали сидящему на стропилах бойцу конец с флагом, тот просунул древко в дырку на крыше, и над ригой простёрлось красное знамя с серпом и молотом.

Фашисты, увидев это, словно взбесились. Снова попёрли из леса злобными волнами, но не меньше злости было и у защитников сельской риги. К тому же все четверо были пока что даже не ранены, а вот запас патронов к пулемётам иссякал на глазах. Но держать оборону можно и гранатами, да и диски к автоматам лежали у каждого наготове. Еще бойцы надеялись, что бой услышат на КП и пришлют подкрепленье. Однако минут через пятнадцать Валерий принимает решение всё-таки отослать Виталия с донесением в батальон. Сазонов поначалу взбрыкнулся: друзей в бою я не бросаю, но сержант так глянул на него, что тот спустя мгновение, успев с лестницы крикнуть: без меня не умирать! – уже мчался в болотистый перелесок. Один из бойцов тут же опять задраил чердачный люк и вернулся к пулемёту.

Прошло с полчаса после того, как Виталий исчез из вида, и случилось то, чего больше всего опасался Антропов: на большаке показался тяжёлый немецкий танк. Приблизившись метров на пятьдесят, он направил жерло башенного орудия прямо на чердак. Раздался оглушительный выстрел. Чердак разметало. Снаряд угодил в огневое гнездо соседнего расчёта, и, может быть, поэтому Антропов остался в живых. Оглушённого, потерявшего сознание, его отбросило в угол и присыпало пылью. Валерий не знал, сколько он пролежал без памяти, но, когда пришёл в себя, первое, что он услышал – это громкий разговор внизу, за развороченным чердачным окном. Говорили по-немецки. Валерий пошевелил пальцами – целые, тогда он неслышно ощупал ими всего себя, тихонько перевернулся на бок и осмотрелся. Пыль уже осела, справа, около разбитой огневой точки лежал покорёженным стволом вверх пулемёт, а чуть в стороне, два окровавленных тела в искромсанных бушлатах, в которых сейчас бы никто не узнал бойцов соседнего расчёта. Валерий горько вздохнул и перевёл взгляд ближе к поперечной матке – толстому бревну, у которого раньше лежали гранаты. Как ни странно, но они почти все были целы, так, присыпаны осевшей пылью, будто для большей маскировки от чужих глаз, а свои – пожалуйста, подползай, бери, сколько душе угодно. А Валериной запёкшейся, контуженой душе теперь требовалось лишь одного: подороже отдать свою жизнь. Он сразу понял, что кругом немцы, но вот только почему они не проверили чердак, или понадеялись на то, что если всё разворотило, то и в живых-то уж точно не может быть никого. Нет, господа фашисты, мы еще повоюем. Валерий, прихватив с собой несколько гранат, подполз к закрайке разбитого оконного проёма и осторожно выглянул наружу. Внизу, прямо под ним стоял этот зловещий пятнистый танк, люк его был открыт, в отсеке кто-то копошился.

– Это вам, суки, за вашу беззаботность! – Валерий на миг высунулся из чердака, почти одновременно сорвал чеки с двух гранат и, аккуратно уронив прямёхонько в широкое отверстие люка одну за другой обе гранаты, быстро отпрянул внутрь. Взрывы слились в один гулкий грохот, а Антропов, ни секунды не мешкая, подхватил автома, и, прислонившись к каменному косяку, начал методично расстреливать мечущихся по двору солдат в мышиных шинелях.

Весь сосредоточенный на стрельбе, Валерий не сразу расслышал доносящееся из болотистого перелеска раскатистое русское «Ур-ра», а когда понял, что спасён, прижался спиной к уцелевшей стене, плечи у парня задрожали, и он обессиленно сполз на пыльные доски чердачного настила.

Часть третья

1

Капли падали в овальную тёмную лунку, набитую на сколотом дне подземного штрека, монотонно, через равные промежутки времени, и Владимир уже к ним привык. Он еще раз проверил капсюли, осмотрел все соединения проводов и взрывчатки и, разматывая катушку, пятясь, медленно направился по слабо освещенному карбидными и крохотными электрическими лампочками туннелю к выходу. Сейчас электрики уберут со стен освещение, людей с горизонта выведут, и можно спокойно взрывать этот обуренный слепой штрек.

Вот уже четыре года минуло, как после Победы и демобилизации из армии Владимир Антропов устроился взрывником на один из полиметаллических рудников Талова. Работа, как шутят горняки, не шибко пыльная, но зато опасная, требует исключительной грамотности и слаженности всех твоих действий, однако за годы войны Владимир обрёл такие навыки, которые многим и не снились. Внешне казавшийся медлительным, он тем не менее все учебные нормативы на межбригадных соревнованиях взрывников выполнял намного быстрее остальных участников. Сначала и руководство не могло понять, за счёт чего этот увалень всегда секунд на тридцать, а то и на целую минуту раньше других управляется с данным заданием. Пока, наконец, не догадались: у бывалого разведчика каждое движение отработано до автоматизма, каждый жест выверен, скуп, ни единого лишнего шевеления даже и мизинцем.

Проведя отпалку руды, Антропов поднялся на-гора, сдал в ламповой фонарь и по галерее прошёл в бытовку принять после смены тёплый душ. Сегодня вечером в одной из уютных комнат шахтёрского клуба очередные уроки кружка самодеятельных альпинистов. Занятия в нём ведёт бывший капитан горнострелкового полка Сергей Владиславович Самсонов, воевавший на Кавказе, а сюда, на Рудный Алтай, попавший в сорок седьмом, когда завербовался на один из таловских рудников. Работал он главным энергетиком, а вечерами, три раза в неделю, учил желающих навыкам лазанья по отвесным скалам и покорению заснеженных пиков. Здесь, за тесными школьными партами, велись теоретические занятия, а знакомство с альпенштоком, ледорубом, работа в связке проходили на двух отвесных скалистых утёсах, громоздящихся на выезде из города, у изножья Ивановского хребта.

Владимир с братом Валерием, который трудился проходчиком на соседнем горизонте, прочитав на