– Из нормального у них только инстинкты. Всё остальное – ненормальное, искусственное. Я же знаю, приходится работать и с таким контингентом.

– В смысле – их заказывают на праздники?

– В смысле – их заказывают на мероприятия. Например, в октябре у меня уже расписано мероприятие с ними, политическое, между прочим, – на последних словах он доверительно понизил голос.

– Неужели забег в вышиванках топлес?

– Нет, там будет круче. Но насчёт топлес ты угадал. Могу позвонить, когда будем знать точную дату и время.

Я ненадолго задумался, но потом решил рискнуть и дал ему номер своей местной сим-карты. Мне он показался хоть и циничным, но честным и понятным профессионалом. Такому незачем сотрудничать с тайной политической полицией или, тем более, стучать на недостаточно патриотичных граждан нацикам. Если, конечно, за это не заплатят хорошие премиальные.

– Вот ты хоть знаешь, какой мы сегодня праздник отмечаем? – вдруг вернулся с темы про девушек к политике он.

– День независимости Украины, вестимо. 24 августа 1991 года Верховная Рада Украинской ССР приняла Акт провозглашения независимости Украины, – отозвался я не без труда, ибо мы допивали уже по четвёртой кружке.

– А от кого мы в итоге стали независимы? Ну, скажи мне, от кого? – горько скривил он тонкие губы.

Мне эта тема осточертела ещё лет двадцать назад. В какой бы бывшей республике Советского Союза я не бывал, любая застольная беседа с журналистом из России после второго-третьего стакана приводила к этому обсуждению – зачем мы отделились, зачем мы развалили великую империю, ведь цена этого развала – миллионы жизней и судеб, уничтоженных ради призрачных, надуманных, эфемерных и якобы общечеловеческих ценностей, которые на самом деле имеют ценность только тогда, когда ты действительно контролируешь свою страну. А когда её контролируют присланные из Вашингтона или Брюсселя комиссары, ты получаешь гражданскую войну, нищету и постоянное публичное унижение.

– А сколько у тебя в Москве зарабатывают такие профессионалы, как я? – вдруг озаботился земными проблемами Константин.

Я вспомнил нескольких своих знакомых операторов, которые сменили наскучившую редакцию на работу в режиме фриланс. Некоторые из них действительно за пару лет доросли от съёмок свадеб и мелких провинциальных праздников к организации мероприятий на уровне региона, стали зарабатывать 10–20 килобаксов в месяц, обросли жирком и связями и даже не всегда отвечали на мои звонки, если речь не шла о запланированной встрече. Но куда большее число таких коллег, уйдя на фриланс, опустилось в заработках ниже низшего предела, спились, потеряли уважение коллег и превратились в маргиналов от профессии.

Я попробовал рассказать про это Константину, но из моей искренней и подробной речи он услышал только про возможность заработать 10–20 тысяч долларов в месяц. Про возможные неудачи он услышать не захотел.

– Короче, решено, переезжаю в Москву. Двадцать тысяч долларов в месяц – это то, чего я давно заслуживаю. Среди этого сраного свидомого курятника мой потолок всегда будет тысяча баксов, как ни крути. А ведь я достоин большего! Ты хоть знаешь, кто сделал знаменитый «Праздник белокурых викингов» на съезде «Правого сектора» в 2015 году? Я! Один всё придумал и организовал, а потом про него год рассказывали по телевизору с восторгом все твои коллеги. А знаешь, сколько мне в итоге заплатили «правосеки» за это? Пятьсот долларов за всё! Скоты. Ублюдки. Фашисты!

Мы допивали по седьмой кружке, и я понял, что нам уже достаточно, поэтому позвал официанта закрыть счёт. На время расплаты Константин технично ушёл в туалет, но я был к этому готов. Константин был понятный мне типаж, «экономный эффективный менеджер», который всегда уходит в условный туалет, когда приходит время платить по реальным счетам.

Наличных гривен у меня по-прежнему не было, но официанты в ресторане с удовольствием взяли в уплату счета мои тридцать долларов вместо обязательных по закону гривен, да ещё принесли нам потом на двоих роскошный десерт в качестве подарка от заведения.

Я сладкое в принципе не ем, поэтому весь десерт без особых уговоров съел Константин, когда вернулся из туалета.

Глава 3

Явившись в Киев в свою вторую командировку, я снял уже не комнату в хостеле, а квартиру. Так, во-первых, получалось даже дешевле, а во-вторых, лично для меня спокойнее – по многим причинам.

Я хотел бы навестить хозяйку своего первого здесь хостела, Алёну Григорьевну, и, возможно, ещё раз помочь ей с оплатой лечения, но также понимал, что такой визит может навлечь для неё ещё больше неприятностей. Да и жестокое обвинение со стороны её дочки до сих пор звенело у меня в ушах: «Во всём виноваты москали!»

Цены на аренду в Киеве продолжали падать вместе с экономикой, и мне удалось снять неплохую однокомнатную квартиру на Пушкинской улице, на втором этаже восьмиэтажного сталинского дома, всего за 20 тысяч гривен в месяц вместе с коммунальными платежами. Для центра Киева это было отличное предложение, что несколько раз подчеркнул хозяин квартиры, одинокий пенсионер Георгий Степанович Макаренко, живущий по этому случаю на даче.

Советский инженер, всю жизнь отработавший на каких-то закрытых предприятиях военно-промышленного комплекса Украины, он боготворил Советский Союз и пользовался любым поводом, чтобы поговорить со мной о преимуществах социализма с человеческим лицом перед нынешним нечеловеческим капитализмом. Подозреваю, одной из причин, по которой он назначил мне оплату еженедельно и наличными, был именно повод приходить и говорить обо всем этом лично.

Он приходил с утра, как правило, по выходным, в субботу или воскресенье, потому что ещё подрабатывал охранником в соседнем супермаркете, деликатно звонил мне снизу по телефону, а не в домофон, чтобы дать время прибраться, но мне, как правило, нечего было прибирать, и я сразу отвечал ему: «Заходите, Георгий Степанович».

Георгий Степанович знал, что я прибыл из России, но при этом был почему-то уверен, что я политический эмигрант, который прибыл сюда спасаться от жестокого Путина и его ещё более жестоких подручных.

Он садился на продавленное кожаное кресло на кухне, возле окна, где, похоже, привык сидеть всю свою жизнь, вежливо спрашивал у меня разрешения закурить, потом открывал окно нараспашку и, деликатно выдувая туда дым, начинал свой извечный спор.

– У меня в супермаркете мужики рассказывают, по всей стране уже началось.

– Что началось? – вежливо переспрашивал я.

– Они называют это «восстановлением советского металлолома». Представляешь, в Киевской области, не в Донбассе каком-нибудь затюканном, а тут, под Киевом, люди купили старый советский электровоз, ещё вагонов штук пять, прошлись по линии