Шурка отправила Ирену в ее комнату. Только тогда она открыла дверь.

– Слава богу, – сказал незнакомец и поспешил внутрь. – Быстро, быстро.

– Что случилось?

– Я пришел предупредить вас всех.

– Предупредить нас о чем?

– Вчера на рынке я услышал, о чем они говорят…

– Кого ты услышал? Я не понимаю, о чем ты говоришь. Кто ты?

– Не бойтесь меня, я хороший друг семьи Островских.

Мужчина снял шляпу. Часть его бороды была седой, а по всей коже шли пятна.

– Меня зовут Шаули Джоко. Мы с Менахемом учились в одной школе. Ты, должно быть, Шурка, его новая жена.

Он протянул руку и погладил Коби по голове.

– Пусть он будет здоров и силен, как его отец.

– Спасибо, – сказала Шурка. – Сядь, выпей чего-нибудь!

– Не сегодня. Я просто пришел предупредить. Послушай, они планируют убить евреев. Ты должна быть осторожна и предупредить всех, кого сможешь.

– Но власти сами пригласили нас вернуться…

– Пожалуйста, сейчас не время раздумывать. Берегите себя. А теперь извините, мне пора идти. Никто не должен знать, что я вас предупреждал.

– Может быть, ты хотя бы подождешь Менахема. Он скоро вернется…

– Мне нужно срочно идти. Слушай, я не знаю, когда… это может быть даже завтра или послезавтра, я точно не знаю, – сказал Джоко.

– И что же нам делать?

– Предупредите всех, кого сможете! Не выходите на улицу – вас там ждут, – сказал он и исчез, прежде чем она успела его поблагодарить.

Шурка нисколько не сомневалась в срочности предупреждения. Чтобы не терять времени даром, они упаковали одеяла, одежду, воду и еду на несколько дней и ждали возвращения Менахема. Когда он узнал о визите, он тоже понял всю серьезность ситуации. Он не раз слышал, что происходит в других городах, и знал, что у них мало времени.

– Я должен уйти, – сказал он жене. – Я не думаю, что они придут сегодня вечером.

Шурка закусила губу и не стала мешать ему уйти. Она знала, что в такие моменты они должны думать о сообществе, а не только о безопасности своей собственной семьи.

Менахем поспешил предупредить всех, кого мог, о нападении. Он набрал больше друзей, чтобы помочь людям найти укрытия и снабдить себя едой и лекарствами.

Руска и Йорек также ходили по домам, призывая евреев бежать и искать укрытия, потому что наступали тяжелые времена.

Когда они вернулись, их лица были раскрасневшимися от бега.

– Шурка, – сказал Менахем хриплым голосом, – мы уходим.

Он пошел будить Ирену.

– Почему?

– На первом этаже слишком опасно – мы будем первыми, кто пострадает. Нам придется переехать в тот другой дом, львиный дом, где ты жила с сестрой до свадьбы. Мы будем чувствовать себя в большей безопасности на втором этаже, когда придут эти ублюдки, и оттуда будет удобнее следить за ними.

Шурка видела решимость в его глазах и поняла, что он прав.

– Пойдем, – сказала она ободряюще, – мы сделаем то, что должны. Бунтовщики прибыли в Парчев вечером, два дня спустя. Они искали евреев, чтобы бить, убивать, грабить. Они принесли с собой ненависть.

«У евреев есть деньги, они спят на своем золоте», – говорили они всем, кто был готов их слушать.

Они ходили по улицам города с дубинками в руках и яростью на лицах.

По дороге они встретили крупного мужчину в кепке с козырьком, толкающего детскую коляску. В коляске, поверх одеяла, накрывающего еду, которую Менахем купил для скрывающихся в бегах семей, сидел Коби.

– Куда ты направляешься? – окружили его мужчины, пытаясь встретиться с ним взглядом и найти в его глазах страх.

– Я спешу в аптеку Яна Валдиневского, – ответил Менахем.

– А это? – один из них указал на коляску. Коби открыл глаза и улыбнулся бунтовщику.

– Это Штефак, мой сын. Ему полтора года.

– Что ты делаешь на улице с младенцем? Контрабандой винтовки евреям возишь? Это то, чем ты занимаешься? Что у тебя там под этим маленьким Штефаком?

– У меня болеет жена. – Менахем склонил голову. – У нее неделю держится высокая температура, и врач послал меня принести лекарство. Она в плохом состоянии.

– А почему ребенок с тобой, а не в своей кроватке?

– Я не могу оставить его рядом с матерью – она заразная.

– Заразная, говоришь. Что с ней?

– Скарлатина. Нам пора, простите, – и он начал уходить.

Один из мужчин успел предупредить его:

– Я советую вам немедленно вернуться домой и не выходить на улицу в течение следующих нескольких часов.

– Почему? – растерянно спросил Менахем.

– На улицах может быть опасно.

Он показал знаками Менахему подойти поближе и прошептал ему на ухо: «Ты понимаешь, кто мы? Мы пришли очистить город от евреев».

Еще долгое время спустя Менахем рассказывал о моменте, когда он посмотрел смерти в лицо и не испугался.

«Я чувствовал себя сильным и уверенным. Я чувствовал, что если я пережил войну и проживаю жизнь заново, то я должен быть неуязвим. Ничто не могло даже коснуться меня. К счастью, наш маленький Яков был умным и уже в полтора года он понимал, что происходит, и не плакал. Спасибо скарлатине, которая иногда бывает полезна».

В то же время в его сердце созрело решение.

Хватит.

Он больше не хотел жить среди язычников. Он и его семья не могли жить в страхе быть избитыми или ограбленными в любой момент. Он не хотел больше бояться. Он должен был присоединиться к своему народу на цветущей земле их предков.

Менахем не рассказал своей семье об инциденте, пока они не оказались на борту корабля «Кедма», направлявшегося в Израиль. Он не хотел пугать их, и так перепуганных до смерти, и беспокоился, что этот опасный эпизод будет трудно осознать Шурке.

Беспорядки на улицах Парчева продолжались четыре часа, и никто из властей не предпринял никаких мер по их прекращению.

Шурка, Ирена и малыш Яков четыре часа просидели, прижавшись друг к другу, в платяном шкафу в спальне. Менахем все это время стоял наготове у двери, держа в руках большой молоток. Он был полон решимости защитить свою семью; он не позволил бы никому войти в их дом.

Даже после того как прекратились выстрелы, никто не осмеливался выйти из домов. О масштабах катастрофы все узнали только на следующий день. В результате атаки погибли трое евреев.

Авраам