Они поднялись по пяти ступеням и остановились перед треснувшей деревянной дверью.

– Смотри, Ирена, – Шурка взволнованно сжала ее руку, – мы входим через парадную дверь. И если захотим, то можем даже кричать! Можем кричать громко, нам больше не нужно ничего бояться – никто нас не выдаст и немцев не позовет. Давай покричим вместе. Посмотрим, как это здорово.

И Шурка подняла голову и закричала: «Руска! Руска! Мы приехали! Мы здесь!» Они обе закричали и постучали в дверь. «Руска, где ты? Руска, сестренка моя милая, открой, это Шурка и Ирена!»

Они на мгновение замерли, чтобы прислушаться. И Шурка услышала торопливые шаги, и сердце ее забилось.

– Ирена? Малышка моя, это ты? – послышался изнутри голос Йорека.

– Это дядя Йорек! – закричала Ирена. – Он меня узнал!

Через несколько мгновений Ирена уже сидела на спине дяди Йорека, как в былые времена, и обнимала его широкую шею, а Шурка целовала свою сестру.

Красивый и просторный дом, который описала Тайба, был весь в руинах. Стены были голыми. Все было снесено и уничтожено. Ничего не осталось.

– Так сейчас везде, – сказал Йорек, увидев выражение ужаса на лице Шурки. – С того момента, как выгнали евреев, поляки вынесли из домов все, что смогли. А когда ничего не осталось, все подожгли. К счастью, этот дом удалось спасти. Через несколько дней мы сможем зарегистрироваться и начнем все восстанавливать.

– Мы знали, что вы приедете, – сказала Руска и протянула им чашку дымящегося чая. Знакомый запах напомнил Шурке мать. – Мы слышали, что всех, кто остался в лесу, перевезли в Люблин. Мы оставили вам сообщение, не зная, когда вы приедете, и думая, что вы можете остаться там на какое-то время.

– Я просмотрела все списки в поисках родственников, но нашла только Йорека.

– Все правильно. Вы не смогли бы меня найти, теперь я Шошан Розенски.

– Что?

– Да, – улыбнулся Руска. – Мы поженились две недели назад в лесу. Один из партизан, по совместительству раввин, провел для нас церемонию. Хупу нам заменило армейское одеяло, которое поддерживали четыре винтовки.

– А я ничего не знала, – прошептала Шурка.

– Правильно, мы никому не сказали… Простите нас.

– Столько погибших… а вы уже свадьбу сыграли?

– Нужно находить поводы для радости, Шурка.

– Но у нас даже не было возможности погоревать…

– Хватит горя! Мир теперь другой, Шурка. Жизнь возвращается в нормальное русло, надо двигаться дальше, а не оглядываться назад.

– Этого хотят все, – обнял свою молодую жену Йорек. – Все, кто пережил этот ад, все выжившие теперь хотят завести семьи.

Шурка на мгновение замолчала.

– Думаю, ты права. – Она нежно положила руку на руку сестры. – Люди так много потеряли и теперь хотят заполнить эту пустоту.

– Именно так! Мы должны победить ужасные воспоминания.

Мысли о потерянной беременности, друзьях и семье, оставшихся в лесу навсегда, были слишком тяжелы.

– Вернулись немногие, – нарушила тишину Руска. – Едва ли насчитаешь двести человек. Эти монстры увезли всех в Треблинку…

Шурка показала на Ирену, намекая сестре, чтобы она не продолжала.

Руска вложила в руку Ирены синюю бусинку.

– Во дворе много таких бусин, завтра сделаем тебе из них ожерелье. Иди, поищи.

И Ирена побежала искать бусины, предоставив взрослым возможность продолжить разговор.

– Мы нашли для тебя и Ирены кровати, – сказал Йорек. – Это, конечно, не дворец, но по сравнению с лесом теперь все кажется дворцом. И самое главное – у нас есть душ! Напор воды не сильный, но по сравне – нию с…

– По сравнению с тем, что было у нас в лесу, это будет настоящий водопад! – рассмеялась Шурка.

Всех вдруг охватило чувство, что все у них будет хорошо.

В ту ночь, после более чем двух лет, Ирена и Шурка спали в разных кроватях. Для Ирены было странно засыпать не в объятиях матери, вдали от ее сладкого запаха. Когда она проснулась, в комнате было еще темно. Она увидела мать, стоящую у окна. Она не спросила, но поняла, что та плачет.

– Мама? – прошептала она.

– Спи, Ирена, – ответила Шурка надтреснутым голосом.

– Ты плачешь, мама? – спросила ее Ирена в темноте.

Шурка не могла ответить. Слезы душили ее.

– Пожалуйста, мама, не надо плакать. Вот увидишь, все будет хорошо. Мы с дядей Йореком будем о тебе заботиться.

И даже в темноте Ирена смогла разглядеть грустную улыбку матери.

26

1945 год

На западе все еще шли ожесточенные бои между союзниками и немецкой армией. В концентрационных лагерях продолжали уничтожать евреев, но на востоке Польши, в Люблинском районе, жизнь постепенно возвращалась в нормальное русло.

Трудно было поверить, что все живут на одном континенте.

Несмотря на официальное одобрение властей и обещания помощи, в Парчев вернулись лишь немногие выжившие. Люди все до единого были страшно измождены, с серыми безжизненными лицами и настороженными глазами; они еще очень хорошо помнили нацистские убийства, грабежи, изнасилования и издевательства. Среди них почти не было детей. Шестилетняя Ирена сидела на каменных ступенях и ждала, что придет играть какой-нибудь ребенок ее возраста. Женщин тоже было мало.

Среди выживших был Менахем Островский. Менахем-плотник. Не просто плотник, а ремесленник.

Менахем потерял жену и детей, когда их увезли в Треблинку, и вернулся в родной город, чтобы начать жизнь заново.

Он сидел в своем старом доме и думал, как будет жить дальше. Больше всего он хотел создать семью. О том же мечтали и остальные. Потеряв многое, а порой и все, что у них было, люди искали привязанности, любви, заботы. Они не хотели оставаться одни. Одиночество тогда было горше ада.

Слух о том, что в Парчев приехала молодая, красивая и, самое главное, свободная женщина, распространился моментально.

Уже на следующий день после приезда Шурки мужчины начали ухаживать за ней. Многие из них были слишком застенчивы, чтобы подойти к ней, поэтому отправляли посланников или обращались к Руске и Йореку.

– Что тут происходит? Трое мужчин уже предложили себя в качестве женихов, ко мне пристают две свахи, а один уже даже прислал мешок орехов.

– Все хотят создать семью, – объяснила Руска.

– К тому же ты красивая женщина, – добавил Йорек. – О тебе все очень хорошо отзываются.

Шурка слушала и качала головой. Нет, еще не пришло время. Она все еще скучала по человеку, которого потеряла, все еще говорила с ним по ночам. Она все еще чувствовала себя в его объятиях.

Руска подошла