Воспользовавшись моментом, я бросил перед ним письма с обращениями к его старшему сыну Абдусатдару-хану и к некоторым другим предводителям племен и родов. Сарвар-хан внимательно прочитал их и молча взялся за карандаш, собираясь подписать.

— Нет, — сказал я, — вы перепишите все это своей рукой. — И, оставив хану десять — двенадцать листков чистой бумаги, вышел.

10

После ужина, когда мы уже собирались спать, нам сообщили о приезде Юсупа. Мы ждали его. Ждали с нетерпением. Осман-хан считал, что Юсуп непременно явится в пятницу и привезет с собою уточненный план захвата оружия, переданного англичанами Абубакиру-хану. Четыре дня мы всматривались в дорогу, а сегодня решили, что, если до рассвета Юсуп не появится, надо посылать на розыски.

И вот он здесь.

Он вошел, широким жестом откинув палас, улыбающийся, и показалось, что в мрачной пещере стало сразу светлее. Мы по очереди обняли его, и, почувствовав, как здесь за него беспокоились, Юсуп сразу приступил к «отчету».

Разговор затянулся до рассвета. Юсуп рассказал и о том, как обрадовало народ и встревожило англичан похищение Сарвара-хана… Но, пожалуй, самой неожиданной для нас оказалась весть о том, что Низамуддин отправился в сторону Пешавара, а Чаудхури может не сегодня-завтра попасть в тюрьму.

Юсуп рассказал нам об этом уже в самом конце беседы, — он знал, что эти известия очень нас встревожат, и хотел, чтобы общая усталость вновь сменилась напряженным интересом к происходящим событиям. Он утер осунувшееся за эти дни лицо и продолжал:

— Сейчас всю разведывательную деятельность полковник Эмерсон сосредоточил в своих руках. Он переворошил хранящиеся в полиции старые дела и за одно ухватился. В прошлом году в Пешаваре задержали одного человека из Временного правительства Индии в Кабуле — правительства доктора Пратапа. Во время допроса тот смалодушничал и выдал многих людей. Среди названных им революционеров — Низамуддин. Когда в начале этого года он приехал из Кабула, его арестовали и больше месяца продержали в заключении, Чаудхури помог нам освободить Низамуддина: он передал кому-то из работников полиции большую сумму денег. А Эмерсону об этом доложили. Расследовав всю историю, он приказал всех нас арестовать. Но и в полиции есть наш человек. Он предупредил Чаудхури, а тот — нас, что надо предпринимать самые срочные меры предосторожности…

Мы долго молчали, удрученные услышанным. Потом Юсуп обратился прямо ко мне:

— Низамуддин собирается в Кабул. Мы хотим, чтобы с ним поехал кто-то из наших, кто попросит у афганского правительства помощи оружием. Если завтра, к примеру, начнется война, люди будут, тысячи людей пойдут за нами. Но оружия не хватит! Вот о чем мы должны думать, вот в каком направлении должны незамедлительно действовать. По последним данным, англичане дислоцировали у границы еще две дивизии, четвертую и шестую. Самое большее через неделю могут загреметь пушки. Так что с оружием надо поторопиться, — еще раз подчеркнул Юсуп. Он сказал также, что перед отъездом в Кабул Низамуддин хочет меня увидеть, чтобы ознакомить с каким-то важным документом.

Это было кстати. Мне тоже нужно было передать в Кабул кое-какие сведения. И потому мы с Юсупом решили отправиться в Пешавар, чтобы встретиться с Низамуддином в более спокойной обстановке, подальше от всевидящего ока Эмерсона.

Мы приехали под вечер, и Юсуп проводил меня в дом своего друга, а сам, не поев и не отдохнув, пошел искать Низамуддина.

До поздней ночи мы с хозяином просидели за беседой, а Юсупа все не было. Наконец я прилег и едва перебрал в памяти события последних дней, как он явился. Рядом с ним стоял какой-то неряшливого вида худощавый человек.

— Знакомьтесь, — вполне серьезно начал Юсуп. — Последний из рода Великих Моголов. Джахангир-хан…

Оборванец стоял у порога с гордо поднятой головой.

Я подозревал, что Юсуп шутит, но никак не мог узнать «последнего из моголов» и, лишь подойдя вплотную и пристально вглядевшись в его лицо, обратил внимание, что глаза его похожи на глаза Низамуддина. Низамуддин, правда, носил бороду и усы, но ведь их так просто сбрить! А вот золотые коронки на зубах… У Низамуддина были золотые коронки, они поблескивали при каждом слове. Неужели и от них можно избавиться? Да, получалось, что избавиться можно от всего, кроме выражения глаз, присущего всего лишь одному человеку.

В общем, я узнал Низамуддина, и мы по-братски обнялись.

Низамуддин подтвердил, что собирается в Кабул, что почти уже готов, и, если не произойдет чего-либо непредвиденного, дня через два намерен распрощаться с Пешаваром. Потом он подробно рассказал о военных приготовлениях англичан в пограничных с Афганистаном районах. Подпоров подкладку своей куполообразной папахи, Низамуддин извлек несколько листочков и протянул мне:

— Вот почитайте для начала…

Я внимательно прочитал написанное по-английски письмо. В нем говорилось о наших военных силах: общая численность афганских войск, разделенных на три фронта, обеспеченность фронтов оружием… Было сказано даже и то, что в распоряжении афганцев имеется двести восемьдесят пушек, однако бьют они лишь на четыре с половиной тысячи ярдов.

«Реальная военная сила Афганистана, — говорилось в заключение, — не в регулярных войсках, насчитывающих около шестидесяти тысяч, а в вооруженных племенах. Фанатичность, естественная склонность к разбою превращают эти племена в опасную силу. По имеющимся у нас достоверным сведениям, Аманулла-хан проводит широкие меры по поднятию против нас афганских племен, проживающих в Индии. Сформировав специальный отряд из преданных ему офицеров, он направил их к вазирам, юсуфзаям, момандам. Вместе с донесением направляем еще полностью не уточненный список этих офицеров…»

Низамуддин протянул мне список. Среди офицеров, направленных на южный фронт в распоряжение сипахсалара было и мое имя, и мои внешние приметы, и сведения о семейном положении…

Я спросил Низамуддина, как же ему удалось раздобыть такую важную информацию.

Он попытался отшутиться:

— На это точнее ответят англичане из Кабула, эти сведения посланы ими, а мы лишь сняли копии. — И, видимо, чтобы отойти от этой темы, быстро повернулся к Юсупу: — Для тебя тоже есть новость!

— Да? — Глаза Юсупа зажглись любопытством и нетерпением. — Какая же? Что-нибудь о Чаудхури?

— Нет… В Пешавар прибыл Джавахарлал Неру.

— Как? Каким образом он здесь оказался?

— Руководители Национального конгресса составили специальную комиссию, которая должна изучить причины побоища в Амритсаре и вообще положение в Пенджабе. Джавахарлал вошел в эту комиссию. Надо бы непременно с ним повидаться, тем более что его отец, Мотилал Неру, начал издавать в Аллахабаде свою газету — «Индепендент». Говорят, Джавахарлал — один из соиздателей этой газеты. Вот если бы с ним можно было наладить связь…

— Понятно! — Взмахом руки Юсуп