Новый образ жизни и поведение императора пугали его окружение, но он не унимался. Придумал пополнять разорённую им казну за счет судебных процессов против богатых римлян.

Вначале, чтобы откупиться от надуманных обвинений и лживых доносов, «кандидатам» приходилось включать Калигулу в завещания в ущерб членам семьи, но после этой уступки в пользу императора суд в большинстве случаев выносил обвинительное, а не оправдательное заключение, приговаривая несчастного к смерти, чтобы император мог вступить в права наследства.

Деньги и драгоценности, изъятые подобным способом, рекой потекли в распоряжение Калигулы, но императору показалось мало. Он придумал ещё один источник дохода – распродажу конфискованного у преступников имущества: имений, домов, виноградников, садов и рабов, а также мебели, статуй, инвентаря и картин.

Император устраивал распродажу через открытые торги, куда приглашал известных ему богачей. Если богачи не приходили сами, их приводили силой, после чего они с содроганием ожидали той же участи, невольно показав Калигуле своё богатство.

Император также назначал высокие цены, заставляя участников торгов покупать вещи, которые им были не нужны. Нередко такие покупатели после торгов разорялись; принимали яд или вскрывали вены.

Сенека тоже посещал торги с участием Калигулы, но больше – из любопытства. Он наблюдал за торгами, не одобряя императора, но и не осуждая. Порой ему было даже весело.

Обычно распродавалось старое имущество из дворцовых кладовых. Калигула брал пример с Августа, который время от времени устраивал аукционы по продаже дорогостоящей парадной одежды и ценного оружия. Выручку Август возвращал в казну, чтобы не возлагать на римлян дополнительных налогов, но Калигулу такой подход не устраивал. В этот раз император продавал собственных гладиаторов, тринадцать человек, о чём Сенека вечером написал в своём дневнике:

«…Гладиаторы немолодые, имели увечья, не позволявшие выступать на арене. Калигула назначил высокую цену за всех сразу и теперь в кресле, с возвышения, наблюдал за публикой, "желающей торговаться". Таковых не было, но поскольку покидать торги запрещалось, император выжидал. Он заметил старого сенатора Апония Сатурнина, уважаемого гражданина. От жары старик утомился и задремал в носилках. Калигула велел глашатаю объявить цену за гладиаторов и повторять до тех пор, пока не найдётся желающий. Сам же следил за сенатором. Дождавшись, когда тот в очередной раз "клюнул носом", велел разбудить.

– Я поздравляю, дорогой мой Апоний Сатурний, с замечательной покупкой! – весело крикнул Калигула. – Ты уговорил императора продать тебе великолепных бойцов, всего-то за девять миллионов сестерций!

Заспанный старик не понимал, о чём идёт речь, с удивлением мотал головой, а народ смеялся над ним, радуясь, что сия участь их минула…»

Впоследствии Апоний Сатурний, чтобы рассчитаться за ненужных ему ветеранов арены, продал всё, что имел, и ещё залез в долги. А для Калигулы аукцион запомнился как удачная шутка в череде подобных «забавных» происшествий.

* * *

Дворцовое окружение не осталось безучастным к поведению Калигулы. В народе зрело недовольство ценами на продовольствие, в любой момент могли возникнуть бунты против богатых и власти. Сестра императора Агриппина понимала, что заговорщики непременно найдутся. Если невозможно помешать заговору, то единственный выход – возглавить его. Рискнуть ради своего будущего и счастья сына – Луция Домиция. Главное – найти правильных исполнителей.

Таким человеком оказался Марк Лепид, интриган, в недавнем прошлом женатый на Юлии Друзилле, сестре и любовнице Калигулы. Вдовец, обладающий амбициями, надеялся сохранить себя во власти. Агриппина предложила Лепиду стать её собственным супругом и усыновить Луция Домиция, записав своим наследником. Лепид согласился.

Заговор окончательно сформировался, когда к Лепиду присоединились сенаторы Басей и Папиний, а они сговорились с Лентуллом Гетуликом, командующим легионом в Верхней Галлии. Также двое наместников императора – Луций Вителлий в Сирии и Кальвизий Сабин в Паннонии – при поддержке армии численностью восемьдесят тысяч воинов были готовы к мятежу против Калигулы.

Подготовка заговора шла успешно ещё потому, что у действующего императора не было наследника, и заговорщики рассчитывали на своего кандидата. На это рассчитывала прежде всего Агриппина, дочь Германика и внучка Августа… Рассчитывала до момента, когда среди окружения императора прошёл слух, что Милония Цезония, законная супруга Калигулы, беременна. Если родится мальчик, у Калигулы оставалась надежда на легитимного наследника! Агриппину такой поворот семейных событий не устраивал…

Глава тринадцатая

Зеркало Дианы

Рано утром в комнате Агриппины появился Прокул. Во дворце догадывались, что малоразговорчивый вольноотпущенник императора, бывший раб – тайный исполнитель «особых» поручений хозяина. Один вид его – маленькая голова с несоизмеримо большими ушами на рослой фигуре – и грубый голос вызывали дикое смятение у любого, кто встречался на его пути. Пока Агриппина соображала, что означало его появление в столь необычный час, Прокул односложно произнёс:

– Император ждёт.

– Где он?

Агриппина спросила, чтобы успокоиться:

– И ты знаешь, зачем я понадобилась?

– Знаю, – так же безразличным тоном отреагировал Прокул. – Император ждёт сестру на Неми, чтобы вместе насладиться радостью отдыха.

Агриппине показалось, что последние слова он произнёс с особым смыслом… Сердце её затрепетало, будто неосторожная птичка в силках.

 * * *

Жители Рима заговорили вслух об озере Неми сразу после прихода Калигулы к власти. Как положено новому правителю, молодой император отправился путешествовать по стране, чтобы убедиться в её обширности, могуществе и собственных управленческих возможностях, познакомиться с населением. По пути встретился малоприметный городок Ариций, прилепившийся к склону Альбанских гор, где он попробовал землянику, которую собирали у горного озера. Ягода понравилась, ароматная, сладкая, но удивила форма – в виде окровавленного сердца человека.

– Я ем любимую ягоду богини Венеры! – восхищался Калигула. – Чем не символ любви? – И потребовал показать место, где растёт удивительная земляника.

В то время в дубовых лесах у озера было небезопасно. Дикие кабаны в поисках желудей иногда нападали на случайных путников или местных жителей, охотившихся на оленей. В молодом императоре проснулся азарт:

– Олень спасается бегством от собак, а когда они его настигают, смиренно даёт себя прикончить. Нет, олени не приносят охотнику ни славы, ни удовольствия! А вот кабан предпочитает биться до последнего,