– Неужели? Доктор Хаммонд не похож на человека, который зовет гостей к себе на чай.

– Нет, это другой доктор. Он немец, точнее еврей, бежал из Германии. Сейчас работает в больнице Питерборо.

– Ах, этот, – холодно процедила мисс Харкорт. – Да, слышала. Переехал в наши края перед самой войной. Мы сочли это довольно подозрительным. И с какой стати он решил пригласить вас на чай?

– Он пригласил не меня, а ту девочку, Лотти. Она тоже из Германии, из еврейской семьи. Родители отправили ее в Англию.

– Боже правый, просто какое-то нашествие! – фыркнула мисс Харкорт. – Вам не кажется, что это неспроста: столько немцев поселилось в непосредственной близости от военной авиабазы? На какие только хитрости не идет враг. Они сбрасывают шпионов-парашютистов, переодетых монахинями. Я на вашем месте была бы крайне осторожна.

– Не волнуйтесь, я ни за что не стану разглашать государственные секреты, которыми вчера за обедом поделился со мной мистер Черчилль, – заверила ее Джози.

Мисс Харкорт трагически заломила брови.

– Да, так я и знала: пустить незнакомку из Лондона – плохая идея. Сначала она резвится с военными, а затем приводит в мой дом немцев. Одна надежда, ваша ключица скоро заживет и вы, наконец, оставите нас в покое.

Получив столь ободряющее напутствие, Джози отправилась в гости. На улице потеплело, снег начал подтаивать, и дорога превратилась в грязное месиво, однако галоши служили надежной защитой: несмотря на дырявые туфли, ноги оставались сухими.

Судя по настрою мисс Харкорт, план остаться под ее крышей обречен на провал, какими бы кулинарными талантами ни блистала Джози.

Лотти поджидала у начала тропинки, ведущей к коттеджу Бэджеров. Она издали заметила Джози и помахала ей рукой. Джози, в свою очередь, отметила, что девочка уже не выглядит такой усталой и бледной, изможденное выражение на ее лице уступило место улыбке.

– Здравствуй, дорогая! Давно ты тут?

– Нет, не очень. Вышла пораньше, не хотела заставлять доктора Голдсмита ждать.

Не успела она договорить, как на деревенскую улицу выкатился темно-бордовый «астон мартин». Автомобиль сделал разворот на посыпанной гравием парковке возле паба и остановился прямо перед ними. Водительская дверца открылась, из машины вышел высокий худощавый мужчина с редеющими седыми волосами, на носу у него плотно сидели очки в тяжелой черепаховой оправе. Глаза за стеклами очков хранили вечнопечальное выражение, однако, когда доктор Голдсмит улыбался, лицо его как будто преображалось.

– А, вот и вы, – сказал он, подходя к Лотти и Джози. – Надеюсь, вам не пришлось слишком долго ждать на холоде?

– Нет, мы только что пришли, – сказал девочка. – А это – миссис Бэнкс. Я попросила ее сопровождать меня.

– Совершенно правильно, – кивнул доктор и протянул руку Джози. – Меня зовут доктор Голдсмит, рад познакомиться.

– И я рада. Пожала бы вам руку, если бы могла. – Джози расстегнула пальто и показала на перевязь.

– О, у вас перелом, – сказал доктор. – Позвольте, я помогу вам сесть в машину.

Доктор Голдсмит распахнул переднюю дверцу, подождал, пока Джози устроилась на сиденье, а затем открыл заднюю дверцу для Лотти. Оставив деревню позади, они выехали на дорогу, которая тянулась через болотистую равнину, изрезанную дренажными канавами.

– Итак, миссис Бэнкс, – обратился к пассажирке доктор, – вы живете в деревне? Не уверен, что видел вас раньше.

– Нет-нет, я приехала вместе с Лотти. Меня тоже эвакуировали из Лондона. Мой дом разбомбили, и я осталась ни с чем.

– Мне очень жаль. Вокруг столько бессмысленных страданий.

Джози кивнула, не зная, что ответить. Проехав с полмили, они свернули к дому, стоявшему неподалеку от дороги. Как и особняк мисс Харкорт, это была постройка из красного кирпича в григорианском стиле. Однако жилище доктора Голдсмита находилось в живописном уединении болот.

– Вот мы и прибыли, – объявил хозяин. Миновав подъездную аллею, они остановились возле центрального входа. Доктор открыл дверцу машины и помог Джози выбраться наружу, затем провел гостей в холл, принял у них верхнюю одежду и пригласил в большую комнату, где жарко пылал камин. Гостиная была примерно того же размера, что и у мисс Харкорт, но гораздо более уютной и обжитой. По обеим сторонам камина стояли два массивных кожаных кресла, а напротив – мягкая софа. Перед ней на низком журнальном столике был приготовлен поднос с чашками, сахарницей и молочником. Там же возвышалась двухъярусная подставка для тортов с разложенными на ней маленькими бисквитными пирожными и печеньем.

– Садитесь, пожалуйста, отдыхайте, – сказал доктор, – а я приготовлю чай.

Гостьи устроились на софе. Джози заметила, с какой тоской Лотти поглядывает на бисквиты.

Вскоре появился хозяин, он принес чайник, накрытый стеганым колпаком, и наполнил чашки ароматным чаем.

– Пожалуйста, угощайтесь. Берите пирожные.

– У вас есть кухарка? – спросила Джози. – Или вы сами пекли их?

– О нет, что вы, – рассмеялся доктор Голдсмит. – Какой из меня кулинар. Максимум, на что я способен, – сварить яйцо. У меня есть уборщица, она приходит раз в неделю, а все остальное время я тут один. Пирожные – это подарок пациентки. Я оперировал ей катаракту, а она в благодарность угостила меня пирожными. Они с мужем держат пекарню. Удачное совпадение, верно? Как раз к вашему визиту.

Доктор говорил на правильном английском, характерном для представителей высшего класса, в котором чувствовался лишь легкий намек на иностранный акцент.

Джози и Лотти поблагодарили хозяина и взяли по одному пирожному.

– У вас такой хороший английский, – сказала Джози. – Вы, наверное, давно живете в Англии?

Доктор улыбнулся.

– С 1919 года. Я оказался здесь в конце прошлой войны. Был военнопленным, а потом решил не возвращаться в Германию.

– Так, значит, вы были на фронте?

– Да. Я учился на последнем курсе медицинского университета в Тюбингене, когда меня призвали. Армия, никуда не денешься: все студенты-медики обязаны служить в полевых госпиталях. Не могу описать, какой ужас там творился. Мне до сих пор снятся кошмары. Разодранные в клочья люди умирали в крови и грязи, повиснув на ограждении из колючей проволоки. По обе стороны окопов горы трупов. Сущий ад. Бессмысленная война, которой руководила кучка стариков, не умеющих ничего другого, кроме как крушить врага лобовой атакой да пускать в ход кавалерию. Но когда я попал в плен, в лагере ко мне относились с уважением. И я понял, что хочу остаться в стране, где не молятся богу войны. После освобождения закончил учебу в ординатуре больницы Святого Фомы, получил диплом и с тех пор живу и работаю в Англии.

– Но как вы оказались в этой глуши? – спросила Джози, глядя на расстилающуюся за окном унылую равнину.

Доктор Голдсмит вздохнул.

– Я был хирургом