– Я вас не задерживаю, товарищ старший сержант. Можете быть свободны.

Как только Иван вышел, Самохин со злостью скомкал лист бумаги и бросил его в угол.

– Ладно хоть матом не покрыл, как некоторые, – произнёс он.

Глава 13.

В районе Корсунь-Шевченковского выступа противник готовил прочную оборону против наступавшей Красной армии. Многочисленные ручьи, реки, овраги, большое количество сёл и деревень обеспечивали создание мощного оборонительного рубежа триста восемьдесят девятой пехотной дивизии немцев – крупному соединению вермахта. Командовал дивизией генерал-майор Курт Крузе.

Наступление началось ранним утром двадцать пятого января с мощного артиллерийского налёта. Двадцать пятая стрелковая дивизия двигалась в центре. Справа наступала шестьдесят шестая, слева – двести тринадцатая стрелковые дивизии. Стремительным броском они прорвали оборону немцев и отбросили неприятеля на шесть километров вглубь обороны. На следующий день атака Красной армии продолжилась. Ей удалось продвинуться ещё на двенадцать километров. Генерал-майор Крузе никак не ожидал такого жёсткого напора. Его прославленная дивизия терпела поражение за поражением, оставляя на полях сражения сотни трупов солдат и офицеров, сожжённую и изувеченную технику. Двадцать седьмого января двадцать пятая дивизия с боями вышла на окраину станции Капитоновка.

– Разворачивай! – кричали артиллеристы водителям тягачей.

В спешном порядке стали устанавливать орудия. Возле Капитоновки со вчерашнего дня творилось нечто невообразимое. Ещё двадцать пятого числа немецкая группировка под командованием фон Брезе оказалась здесь в окружении после очередной контратаки. Станцию на следующий день отбил двадцатый танковый корпус из состава Красной армии. Немцы, чтобы выручить фон Брезе, создали кулак из девятнадцати "Пантер" при поддержке мотопехоты и двинули его на прорыв. До окруженцев кулак ещё как-то пробился, но образовавшийся коридор поддержать уже не смог. Просто нечем было. Получилось так, что и советские войска оказались в окружении, и немецкие. Этот образовавшийся «слоёный пирог» нужно было как можно быстрее разобрать.

– Танки! – Иван отлично видел в бинокль приближающиеся "Пантеры" первого батальона майора Глесгена.

– Бронебойным! Заряжай!

Из наступающих орудий противника выхлестнули первые огни. На позициях дивизиона стали рваться снаряды. Танки противника поддерживала всё та же мотопехота майора Сиверса.

– По танкам – огонь!

Привычно заработал расчёт. Сан Саныч ловил в прицел танки. Иван корректировал. Пулемёты немцев настойчиво били по расчётам. То тут, то там падали бойцы. Вот Петька схватился за руку и присел возле ящиков со снарядами.

– Петька! Держи пакет! – Иван кинул ящичному пакет с бинтом.

Петька никогда своих запасов не имел. Он разорвал бумагу зубами и стал торопливо бинтовать кровоточащую рану. Через пару минут Петька снова подтаскивал снаряды одной рукой. Танки отвернули. Орудия выдали ещё несколько выстрелов в спину противнику и тоже затихли. Иван устало сел на пустой ящик из-под снарядов. Ему вдруг страшно захотелось закурить. Непонятно почему, но захотелось так, что скулы сводило.

– Федя. Дай закурить, – попросил он.

Фёдор как раз сворачивал самокрутку. Он удивлённо поднял глаза на Ивана:

– Ты чего, командир? Только вчера табачком затарились.

– Потерял где-то. Дай.

Фёдор протянул Ивану кисет и обрывок дивизионной газеты. Иван, словно в первый раз, стал мастерить что-то похожее на папиросу. Долго мусолил её. Потом задумался и со злостью бросил в снег.

– Ты чего, командир? – опять спросил Фёдор.

– Да так… Курить чего-то вдруг расхотелось, – ответил Иван и весело рассмеялся. – Ничего, ребята. Хрен они прорвутся. Это я точно вам заявляю. Петро, ты как там?

Петька сидел и бережно тетёшкал покалеченную руку.

– Может, в санчасть отправишься?

– Нет, командир. Я ещё повоюю. А рука что? Поболит и перестанет. Таскать снаряды я и одной могу, – морщась от боли, ответил Петька. – Федя, добрая ты душа, дай закурить.

– Да вы что, офонарели все что ли?! Один табак зазря переводит. Теперь второй туда же. Ты же не куришь. Впрочем, мне не жалко. На, травись, – Фёдор оторвал зубами кончик самокрутки и протянул Петру.

Тот осторожно принял окурок и смачно затянулся. Потом ещё раз и ещё…

– Да ты не новичок в этом деле, – проследив за Петькиными манипуляциями, сделал заключение Фёдор.

– Верно. Не новичок. Года два как бросил, – подтвердил Петька.

– Танки! – раздалось по дивизиону.

– Чтоб их, едрит… Не дадут покурить спокойно, – приседая к замку, выругался Фёдор.

На этот раз атака немцев повторилась так же безуспешно, как и предыдущая. И так восемь раз. На девятый к группировке вермахта добавилась артиллерия. Стало заметно жарче.

– По орудию прямой наводкой осколочным огонь! – кричал Иван. – Есть! Справа десять! Панцирь! Бронебойным, вашу так, огонь!

Вдруг за плечо что-то дёрнуло и ожгло. Иван схватился за рану рукой. Фуфайка прострелена, и кровь уже начала пропитывать ватину.

– Сейчас, командир, – Сан Саныч быстро сдёрнул с него фуфайку, достал бинт и стал заматывать рану. – Сейчас. Всё будет в аккурате. Вот и порядок. Щас одежонку поправим.

Он схватил фуфайку, но Иван вырвал её из рук Сан Саныча и крикнул:

– К орудию! Фёдор, танк прямо! Бронебойным! Заряжай! Орудие! Есть! Сука! Получил!?

Сбоку разорвался снаряд, и соседнее орудие завалилось набок. Иван отряхнулся от земли и глянул. Весь расчёт соседей, с которыми рыли блиндаж и занимались борьбой, сразило наповал. Осмотрелся. Второй ящичный из его расчёта, неприметный пожилой украинец, лежал навзничь. Петька перевернул его. Тот уже не дышал.

– Заряжай!

Немец отступил, но вскоре снова появился. И только к вечеру после двенадцатой атаки угомонился.

– Сколько? – спросил Иван.

– Три панциря и четыре пушки, – ответил Фёдор.

– Вам в лазарет надо! – прокричал Сан Саныч. – В лазарет! Понятно!?

– Ты чего орёшь? Мы не глухие, – сказал Петька.

– В лазарет! – глядя на Ивана, опять прокричал наводчик.

– Чего это он? – недоуменно спросил Петька.

– Оглох. Ничего. Это бывает, – ответил Иван, подошёл к наводчику и прямо в лицо ему заорал. – Хорошо! Идём!

Сан Саныч радостно закивал головой и устало сел на лафет.

Уже в госпитале Иван узнал, что их родную двадцать пятую стрелковую дивизию за действия в Корсунь-Шевченковской операции Президиум Верховного Совета СССР наградил орденом Богдана Хмельницкого второй степени.

– Командир, надо это дело отметить, – заявил лежащий на соседней койке Петька Засекин.

Они уже готовились к выписке и ждали только документов. Ранения у обоих артиллеристов были отнесены к лёгким, так что отдохнуть им довелось лишь неполный месяц. Петька за это время обегал всех имеющихся в наличии медсестёр. Причём беседы с ними вёл исключительно на одну только его интересующую тему – взаимопонимания полов. Ходил на свидания, как в атаку. Причём не без ранений. Сколько он за время своих похождений получил пощёчин, знает только он один. Но Петька не унывал и весело улыбался в ответ на насмешливые