«Трусость и безволие хотят подмять под себя смелость и решительность, – думал Гза. – Нельзя этого допустить! Донские колена половцев кочуют вблизи от русских рубежей. Если на Руси появится новый Мономах, то такие ханы, как Елдечук и Тулунбай, без боя отдадут свою землю. А Копти ещё и в ноги русичам поклонится! Уж лучше отдать ханский бунчук Кончаку».

Чилбук сразу согласился поддержать Кончака, узнав, что и Гза стоит за него.

Тайдула, также приглашённый Кончаком, был явно настроен против него. Более того, Тайдула принялся убеждать Кончака в том, что ему лучше бы уступить первенство Тулунбаю.

Расставаясь с Тайдулой, Кончак сказал, что подумает над этим. Но сам и не собирался раздумывать. Пусть Тайдула полагает, что его льстивые речи подействовали на него. И пусть расскажет об этом Елдечуку и Тулунбаю, чтобы те от радости утратили бдительность.

Когда наконец была поставлена юрта большого совета и в ней собралась вся знать от всех родов и куреней донских половцев, по обычаю, первое слово предоставлялось великому хану, власть которого продолжалась до захода солнца в случае его смещения.

Кончак не стал говорить долго. Он никого не обвинял во враждебности к себе, не пытался оправдываться за своё поражение у Коснятина. Складывалось впечатление, что Кончак сыт по горло верховной властью и без возражений готов уступить эту власть кому угодно. Но с одной оговоркой: если на то будет воля духов-предков.

– Уж с духами-то мы как-нибудь договоримся! – с еле заметной ухмылкой шепнул Тулунбаю Елдечук.

Затем Кончак пожелал выслушать шамана Есычана, камлание которого продолжалось весь прошлый день и всю прошлую ночь. Что же поведали Есычану духи-предки?

Седой как лунь Есычан вступил в круг, по краям которого сидели, поджав ноги, ханы, беи и беки в шёлковых халатах и расшитых золотыми нитками кафтанах. Все с любопытством уставились на невозмутимого шамана, который заговорил низким утробным голосом, чуть охрипшим от долгих завываний накануне:

– Из мрака, из тёмного-тёмного мрака звучали голоса наших предков, о ханы и беки. Иные голоса были еле различимы, иные можно было разобрать. Духи предрекают нам новые жестокие схватки с русами и хотят, чтобы донских половцев по-прежнему возглавлял Кончак, сын Атрака.

Среди ханов и беков прокатился недовольный ропот, прозвучавший громче там, где находились Елдечук, Тулунбай и Копти.

Копти даже сердито выкрикнул:

– Кончак был разбит на реке Суле горстью русов! Он не умеет воевать!

Старый шаман лишь пожал плечами и отступил в сторону.

– Я не хочу ни с кем спорить, – устало произнёс он. – Моё дело передать волю духов-предков.

Кончак поблагодарил Есычана и отпустил его, пообещав щедро вознаградить.

– Это неслыханная наглость! – завопил Елдечук, едва шаман вышел из шатра. – Кончак, никого не стесняясь, обещает озолотить Есычана за столь выгодные для него предсказания. Наверняка Кончак и перед камланием делал шаману подарки.

– А ты сам, Елдечук, разве не расщедрился бы, если бы Есычан устами предков выдвинул тебя на первое место? – нимало не смущаясь, сказал Кончак. – Подкупить Есычана накануне камлания я не мог, он занимался гаданьями в присутствии людей хана Гзы. Всем присутствующим, думаю, известно, как относится Гза к таким поступкам, как подкуп. Вы же сами пожелали, чтобы именно приближённые Гзы оберегали Есычана. Значит, обвиняя меня в подкупе, Елдечук также обвиняет в этом и хана Гзу. Так, Елдечук?

Елдечук видел, как нахмурился Гза, и стал оправдываться:

– Гзу я не обвиняю. Кому придёт в голову обвинять в подкупе честнейшего человека! Я веду речь о тебе, Кончак. Ссылаться на духов-предков там, где решение зависит от волеизъявления присутствующих здесь, по-моему, неуместно.

– И неблагородно, – вставил Тулунбай.

– К тому же шаман ясно сказал, что не все голоса предков можно было расслышать, – продолжил Елдечук. – Мне кажется, что Есычан разобрал голоса предков Кончака, но никак не моих или, скажем, Тулунбая. Вот что настораживает.

Большинство беков и беев согласились с Елдечуком.

Кончак не стал спорить. Он неожиданно предложил выбрать великим ханом Тайдулу.

Кончака поддержал в этом хан Чилбук.

– Действительно, уж если кто и достоин быть нашим предводителем, так это Тайдула, – заявил он.

То, что Чилбук выступил на совете раньше Гзы, которого он уважал, как отца, не понравилось Елдечуку. И насторожило Тулунбая: раньше такого не бывало! Копти тоже недоумевал: почему молчит Гза? Может, ждёт, что назовут его имя?

Кто-то из беков стал расхваливать Тулунбая, предлагая его в великие ханы.

С этим согласился Елдечук, который многозначительным взглядом старался убедить Тайдулу сделать то же самое. Но Тайдула не откликнулся на молчаливый призыв Елдечука. По его самодовольному лицу с чёрными усиками было видно, как он горд тем, что именно Кончак замолвил за него слово. Тайдула внимал репликам тех беков и беев, которые выступали за него, а на Елдечука даже не смотрел.

Вдруг заговорил Гза и ошарашил всех, предложив в великие ханы Копти.

– Копти всегда был в тени, пора ему выйти на свет, – сказал Гза.

Копти, услышав это, приосанился.

Чилбук немедленно согласился с Гзой, заявив, что Копти более достоин ханской кошмы, нежели Тайдула.

Однако Кончак продолжал отстаивать Тайдулу, выдвигая всё новые доводы. Он даже сказал, что жена Тайдулы имеет право присутствовать в юрте совета, так как у неё в роду старшинство передаётся по женской линии.

– Каскулдуз не просто умна, она отлично стреляет из лука и ездит верхом, – добавил Кончак. – Вдобавок Каскулдуз решительнее многих из нас. От мужчины её отличает только строение тела и умение рожать детей, в остальном же она прирождённый предводитель.

– Так может, отдадим бразды правления в руки Каскулдуз? – усмехнулся Елдечук. – Она неплохо управляет своим мужем и сыновьями, так пускай командует и нами!

Копти захихикал. Тайдула набычился.

– Во всяком случае, Каскулдуз не отличается уродством и будет красиво смотреться во главе половецких дружин, – сказал Кончак.

Елдечук понял намёк.

У него с детства правая рука сильно отставала в развитии от левой. Став взрослым мужчиной, Елдечук научился держать саблю и поводья коня левой рукой. Правой он не мог удержать даже чашу, поскольку она была у него маленькая, как у пятилетнего ребёнка.

– Кое-кто трусливо бежал от русичей, хотя имеет здоровые руки и ноги, – уязвлённо заметил Елдечук. – Интересно, как этот горе-воитель смотрелся со стороны, унося ноги от русичей. Наверно, не очень красиво, а?

На этот раз загоготал Тулунбай. Его смех подхватили несколько беков.

Даже хмурый Гза улыбнулся.

В препирательствах, колкостях и намёках прошло полдня.

Наступило время полуденной трапезы. Ханы,