Став императором, в этом смысле Калигула не останавливался ни перед чем, ему не препятствовали никакие правила приличия, мораль. Не затрачивая больших усилий, он овладевал очередной «жертвой Эроса» и оставлял её в расстроенных чувствах, чтобы затем вновь выбирать себе объект для охоты.

Чтобы разнообразить досуг, Калигула устраивал во дворце пиршества, куда приглашались тысячи знатных граждан, сенаторов и военачальников. Непременно с жёнами! Во время званых торжеств он занимал золотое ложе на возвышении, откуда разглядывал молодых женщин и, словно торговец рабами, оценивал вслух их прелести. Благовоспитанные римлянки конфузились, скромно опускали ресницы, а императора это веселило. Если какая-то из приглашённых женщин ему нравилась, он подсылал слугу, который шептал ей на ухо, что император ожидает немедленно в соседней комнате.

Калигула не заботился о том, что его исчезновение из зала заметят участники пира. Возражения мужей тех женщин тоже не принимались в расчёт! А затем император возвращался к гостям, которым громко расхваливал или бранил «избранницу».

Случалось, что избранная Калигулой замужняя женщина нравилась ему настолько, что он задерживал её при себе несколько дней. Но не забывал поступать по закону: от имени жены посылал мужу письменный развод – на эти несколько дней.

Эти случаи, становившиеся всё более частыми, вынудили римлян задуматься: почему император, на которого возлагалось много надежд, ведёт себя по-скотски? Ведь, как гласила древняя мудрость: «Если во дворце поселяется скотина, дворец превращается в хлев».

Вот известная история со свадьбой Гая Кальпурния и Корнелии Орестины…

Корнелия из древнего обедневшего рода патрициев, по домашнему воспитанию слыла скромной девушкой. Послушная воле родителей, она выходила замуж за пожилого вдовца; к свадебным торжествам готовилась с трепетом и томительным ожиданием. По традиции на свадьбу был приглашён император. Знатных гостей собралось не менее пятисот; многие с жёнами, в дорогих одеяниях с драгоценностями. Все ждали императора. Он запаздывал…

Калигула появился внезапно, привычно пьяный, в сопровождении шумной, наглой свиты неутомимых льстецов. Он прошёл к «царскому месту», возлёг на ложе; с мрачным видом отпил вино, отставил бокал и начал разглядывать гостей. По его скучающему лицу было заметно, что нынешнее событие для него ничего не значит и надолго он здесь не задержится.

Гай Кальпурний постарался, чтобы гости были всем довольны. Для императора жених приготовил изысканные яства. Два деликатеса, мальчика-раба, омыли ноги Калигуле водой из серебряной чаши и оставили чашу у ложа – на случай, если тому захочется справить нужду. Один из деликатесов сел рядом на пол, чтобы после еды император мог легко дотянуться и вытереть о волосы мальчика свои жирные пальцы.

Перед Калигулой выставили большой поднос с бронзовым осликом, по бокам которого свисали корзинки с чёрными солёными маслинами и зелёными оливками. На столе в серебряных блюдах лежали жареные белки-сони, приправленные маком и мёдом, и жареное свиное вымя с восседающим посередине Пегасом с крыльями из белых перьев. С краю одного блюда стояли четыре сатира из серебра, в руках они держали сосуды с пряными подливками для жареной рыбы-мурены, плавающей в собственном жиру, будто в настоящем водоёме.

Остальные участники свадебного пира не остались в обиде – столы не вмещали всех изысков еды, вина и фруктовых напитков. На закуску подавали вороньи яйца, салаты и артишоки, спаржу, дыни под перцем и уксусом. Ещё солёные огурцы, мочёные сливы и жирную вяленую рыбу, устрицы, трюфельные грибы и другие поварские изыски. В списке блюд во вторую очередь предполагались павлиньи яйца с запечёнными внутри дроздами, под соусом из желтка и перца. Когда гости насытятся, произойдёт перемена блюд – рабы унесут столы с объедками и принесут другие, заполненные очередными блюдами. В каждую перемену входило до двадцати и более кушаний. А сейчас, для аппетита, из кухни вынесли на жаровнях скворчащие от жара свиные колбасы, засыпанные гранатовыми зёрнами.

В просторном зале, убранном живыми цветочными гирляндами, восточными коврами на полу и шёлковыми тканями на стенах, всё говорило о главном событии дня – свадебном торжестве, украшением которого называли молодую невесту. Она, охваченная естественным трепетом ожидания, вот-вот должна была выйти к гостям.

Воздух был пропитан благовониями; из-за цветных расписных ширм с укрытыми там музыкантами доносилась тихая музыка. Молоденькие гибкие танцовщицы, «разогревая гостей», соблазнительно изгибались в зале и между ложами.

Калигула стряхнул с себя скучающий вид, когда в широко распахнутом проёме зала появилась светловолосая девушка в ярком красном платье невесты и оранжевом покрывале на голове. Через пару мгновение она прошла, словно лебедем проплыла, мимо него, оставив за собой благоухание молодости. Цепкий взгляд отметил немного полноватую фигуру с обольстительными женскими формами. Калигуле в тот миг показалось, что он наблюдает… богиню Луны!

Окончательно забыв о скуке, император разглядывал невесту и всё больше постигал, что в ней всё ему нравится: белые туфли на стройных ногах, длинные руки, тонкие пальцы с розовыми ногтями и полные щёчки девушки, пылающие от волнения, потуплённый взор скромницы… Калигула понял, что Корнелия должна принадлежать ему! Только ему, и немедленно!

Жених подал невесте золотое блюдо с ключом – символом управления супружеским домом; насыпал в блюдо горсть золотых монет – как принято по обряду, «на косметику». Женщины с венками из белых цветов на головах со стороны жениха громко расхваливали Гая, а со стороны невесты – Корнелию. Свадьба началась своим чередом по законам предков…

После того жених подошёл к императору.

– Цезарь, – обратился он, – тебе нравится у меня?

У Калигулы неожиданно блеснули светлые, словно выцветшие, глаза.

– Нет, Гай, я скучаю. А поправить настроение сможет только Корнелия. Вели ей подойти. Мы поговорим – глядишь, и свадьба твоя понравится не одному тебе.

Обескураженный жених вернулся к невесте. Стараясь сдерживаться, объяснил пожелание императора, уговаривал, чтобы она расположилась на ложе рядом с почётным гостем.

Корнелия послушно оставила жениха и вместо его ласковых слов теперь выслушивала грубые шутки Калигулы, на которые он ещё с военных лагерей был горазд. Сжавшись в комок, терпела, когда император, вроде бы случайно, гладил ей грудь и бёдра, прижимался и целовал в губы. Пылающие щёки выдавали её крайнее смущение.

Готовая упасть в обморок, невеста терпела ласки императора в надежде, что скоро это всё закончится. Но испытание Корнелии продолжалось.

Подошло время проводов гостями молодожёнов в супружескую спальню. Послышались призывные звуки флейты, хор запел свадебный гимн: «Приди, приди, бог гименея, Гимен, Гимен, бог гименея! Присоедини свой серебристый голос к нашей песне гименея; призови в это жилище ту, которая должна царить. Пусть она возгорится желанием к своему молодому мужу, пусть любовь увлечёт её душу, пусть обовьётся