Распоротая щека Лаванды пульсировала.

– А она, случайно, не сказала вам, доктор, где оставила эти… запасы?

Варн Миньярд сосредоточенно нахмурился.

– Нет. Но у твоей матери было очень богатое воображение, настоящая артистическая душа, так что я бы ничего не исключал.

Некоторое время они сидели молча. Внезапно доктор вспомнил.

– Мне вот только пришло в голову. Она ведь не отдавала доход от концертов твоему отцу, поскольку, несмотря на всю привязанность к Роско, не могла быть уверена, что если оставить ему на хранение предназначенные тебе деньги, то они не испарятся, не растворятся в пространстве, учитывая его… пристрастия.

Из приемной слышалась какофония – кашель, сопение, чих, перешептывания.

– Ладно, доктор Миньярд, я и так отняла у вас слишком много времени, – поблагодарила Лаванда. – Спасибо, что заштопали меня и поведали о последних словах моей матери.

– Если бы ты только могла послать ей телеграмму, Лаванда, и спросить, где она спрятала предназначенный тебе подарок. А теперь помни: больше отдыхать. И прикладывать тысячелистник к скуле. И сообщи мне, если боли в животе и спине не пройдут или усилятся.

С тем Лаванда и ушла. Едва не забыв корзинку, впрочем, совершенно пустую.

Арло Снук был дома. Лаванду встретил замечательный запах рыбы, жарящейся в травах. Когда она поставила корзинку в прихожей, до нее донесся звонкий свист мальчика.

– Хей-хо, Венди, я здесь! – хотя и так было понятно, где он.

Она вдруг поняла, как сильно проголодалась, и нетвердой походкой зашла в кухню. Увидев ее забинтованное лицо, Арло чуть не выронил лопатку. Его глаза вспыхнули тревогой.

– Ты ранена. И на платье у тебя кровь, – простонал он.

Лаванда рассказала о происшествии в лесу, и мальчик ринулся в бой. Заварил чашку мятного чая и выискал в кладовой печенье. Девушка опустилась на стул за кухонным столом и снова сказала Арло, что с ней все будет в порядке – ей просто понадобилось умение доктора обращаться с иголкой.

Арло отодвинул сковороду от огня, чтобы поговорить без помех. Впрочем, судя по запаху, рыба все равно уже прожарилась.

– А я рыбку поймал, – весело заявил Арло.

Лаванда слегка прикоснулась пальцами к забинтованной скуле.

– Да уж вижу. И вдыхаю. И аллилуйя! Доктор Миньярд как раз прописал мне есть побольше белковой пищи. Думаю, твоему растущему организму она тоже не помешает. – И девушка откусила печенье, которое Арло поставил перед ней.

Арло просиял.

– У меня новости, Венди.

Девушка благодарно прихлебывала небольшими глотками мятный чай.

– Еще что-то, кроме этой чудесной рыбы, которую мы вместе съедим на ужин?

Парень кивнул.

– Я нашел работу. Наконец-то. В конюшнях. По крайней мере, мне дадут шанс. Это значит, что теперь я смогу участвовать в домашних расходах. Хоть собственное содержание отработаю. Платят там немного, но, думаю, и это будет кстати, особенно после той королевской суматохи, которая разорила твой сад.

Не говоря уже об этом огромном ящике чая, который мистер Блэклок так и не взял обратно.

Лаванда взглянула на него, такого заботливого, но мало что понимающего в жизненных сложностях.

Она бы с радостью подняла тост чашкой чаю, чтобы Арло наняли где угодно, но только не в конюшнях, печально известном рассаднике хулиганья и мошенников. Девушке совсем не нравилось, что ему предстоит обретаться в таком отвратительном месте, и она не стала таить своего мнения.

Мальчик, на верхней губе и подбородке у которого, как она впервые заметила, уже появился темный пушок, помрачнел. Своим замечанием Лаванда обесценила его достижение. Но она не могла, не имела права обойти молчанием опасности этого подозрительного мира и темных личностей, которые в нем крутились.

Арло поставил рыбу на стол. Молча.

– Пообещай мне, что будешь осторожен там, – попросила Лаванда.

Мальчик пообещал.

Обжаренная в острых травах, оставшихся в саду, рыба подняла настроение обоим, хотя тень от конфликта из-за конюшен не рассеялась совсем, а витала в воздухе, словно зарождающийся призрак раздора.

По крайней мере, мятный чай успокаивал ломоту в костях и боли в пояснице. Да уж, что бы они делали без мяты?

Арло вымыл посуду и сковороду. Иногда после ужина он играл на концертине. Лаванда надеялась, что он пожалеет ее, раненую, хворую, и потешит игрой, чтобы отвлечь. Но мальчик сказал, что ему очень рано нужно быть в конюшнях, и ушел к себе спать.

Лаванда переоделась в ночную рубашку и попыталась оттереть кровь с платья. И почему она не сняла его, как только пришла домой? Наверное, ее отвлек соблазнительный аромат ужина. Девушка перепробовала уксус, пищевую соду, соленую воду, но ржавые пятна безнадежно засохли. Затем она приложила к ране тысячелистник. Несколько стеблей у нее всегда было в глиняном кувшине на кухонном подоконнике, вот они и пригодились.

Когда Лаванда забралась в постель, на улице зашелестел ночной дождь. Она всегда получала удовольствие от мерного стука дождя по крыше, пока та не стала протекать. Девушка надеялась, что перед уходом на работу Арло не забудет утром вылить ведро. Начала было задремывать. Потом вдруг встрепенулась. Так много всего произошло за день, что, несмотря на усталость, сон от нее ускользал. Лаванда снова задумалась, как же сильно за последние месяцы постарел доктор Миньярд. Затем снова потрясенно припомнила его слова о матери, сказанные практически Лаванде вслед: «Если б ты только могла послать ей телеграмму, Лаванда, и спросить, где она спрятала предназначенный тебе подарок».

Если б только…

Но стоп. Если она не может связаться с матерью сама, то, это, наверное, мог бы сделать кто-то, кто умеет общаться с умершими родственниками, кто-то, видящий духов, медиум. Во-первых, у них есть нужное оборудование. Духи иногда говорят шепотом, как читала Лаванда, и, чтобы их услышать, требуется усилитель, такой специальный конический рупор. Или специальный планшет, чтобы записывать их слова. Учитывая, что Аллегра Траут известная духовидица, у нее эти приспособления наверняка были. Если бы она смогла призвать дух матери Лаванды, возможно, удалось бы выяснить, где находится заначка, и подарок, наконец, попал бы по назначению. Как же этот