Командирша достаёт из огромной сумки свой планшет: она с ним, наверно, и на ночь не расставалась, и говорит:

– Разумеется, – и записывает. – В городе под моим руководством будет организован сбор вещей и одежды. Мы же не станем от вас требовать, чтобы вы на пособие умудрились их ещё и одеть. Вообще-то им своё иметь полагается… Да что уж там. Разумеется, им должны были хоть что-то дать с собой.

И вот она это говорит, а её дочка на ногу мою забинтованную пялится. Я нагибаюсь поближе и говорю ей шёпотом:

– Это со вчерашнего. Наша лошадь мне на ногу наступила.

А девочка прищурилась и говорит:

– Ну и враньё.

Я говорю:

– У нас вообще-то есть она, лошадь.

А девочка говорит:

– Когда лошадь наступает, совсем не так больно. На меня тыщу раз наступала.

Тут она меня подловила. Я стою, не знаю, что сказать, ну возьми да и покажи ей язык. А она в ответ зубы оскалила и рычит, как тигр. Ужас!

Мисс Смит тем временем спрашивает:

– Какое пособие?

Оказалось, ей за то, что она нас взяла, деньги причитаются. Девятнадцать шиллингов в неделю! Почти целый фунт! Если и не была богатая, так теперь точно станет. Я с облегчением выдохнула. Теперь можно не волноваться насчёт ботинка. И насчёт еды, которую мы едим. Наша мама и близко столько не зарабатывает. На девятнадцать шиллингов в неделю мы можем сколько угодно лопать.

– Да как же вы могли этого не знать, – удивилась суровая командирша, – когда я вам совершенно точно разъяснила условия?

– Ой! – Мисс Смит только рукой махнула и со смешком добавила: – Да вы думаете, я слушала?

Джейми перестал биться, только хныкал, и мы пошли дальше. Я говорю:

– Мисс, это же три фунта шестнадцать шиллингов в месяц. Вы могли бы взять ещё детей, стали бы богатая.

Но она нахмурилась:

– Слава богу, до этого ещё не дошло.

Глава 12

Тем временем я постоянно втайне от мисс Смит возилась с Коржиком. Втайне, потому что не знает – не запретит.

В тот вторник, который она провела в постели, я впервые села ему на спину. Я добилась того, чтобы он встал у каменной оградки, сама кое-как, без костылей, взобралась на неё и перекинула калечную ногу через спину Коржика. Взялась за гриву, подтянулась – и вот оно, я верхом! Меня окутал запах, который вздымался от его тела, ноги ощутили тепло его боков и лёгкое покалывание шёрстки.

Коржик пошёл вперёд, покачивая крупом, и мои бёдра тоже покачивались в такт его шагам. Я вцепилась в гриву, чтобы не упасть. Попробовала управлять им, но не вышло, а вскоре он и вовсе опустил морду и принялся жевать траву. Я ничего не имела против. Почти всё утро я так и просидела на нём верхом, пока сама не проголодалась. Тогда слезла и пошла в дом поесть.

На следующий день в ногах появилась дрожь. Мышцы были растянуты как-то по-новому. Против этого я тоже ничего не имела. Ходить куда больнее.

К стойлу был пристроен небольшой сарайчик. Он стоял запертый, но Джейми нашёл ключ под камнем у двери. Внутри оказалось всякое снаряжение, очевидно, как-то связанное с Бекки и её лошадьми. Я попробовала поискать ремешки вроде тех, что видела на лошади у поезда, и нашла коробку с полосками кожи. Некоторые оказались скреплены; я вытащила их из коробки и решила рассмотреть хорошенько.

Если взять уздечку – а это и есть те ремешки, которые надевают лошади на морду, – за неправильную часть, например за капсюль или нащёчные ремни, вместо суголовного, то понять, что́ это надевается на лошадь, совершенно невозможно. Выглядеть это будет просто как куча ремней. Так что поначалу ничему из найденного там я не могла найти применения. В какой-то момент на одной из полок мне попалась плотная угловатая штука. Внутри торчали листки бумаги с буквами. Я принялась листать, и хотя надписей разобрать не могла, зато ближе к середине наткнулась на рисунок лошадиной головы с надетыми на неё ремешками. Я внимательно изучила рисунок и найденную связку ремней и в конце концов разобралась.

В тот же день я попробовала обуздать Коржика, но, видимо, взяла уздечку одного из бывших Беккиных гунтеров, коней покрупнее. Накидываю суголовье Коржику на затылок, а железные удила под подбородком болтаются, носовой ремень вообще по самым ноздрям идёт. Ну Коржик всхрапнул и ускакал, волоча за собой поводья. Весь остаток дня я ловила его обратно, и то получилось только с помощью Джейми.

В четверг, после похода в город, я попробовала уздечку поменьше, и вышло как нельзя лучше. Коржик сам подошёл ко мне на зов. Я покормила его сухими овсяными хлопьями из кармана, накинула уздечку, и она села как влитая. (Самих слов вроде «уздечка», «удила», «поводья», а тем более «суголовье» или «капсюль» я тогда не знала. Но теперь знаю. А угловатая штуковина с листами и картинкой лошади была. Моя первая книга.)

В общем, как бы там ни было, передо мной стоял обузданный Коржик и ждал своего часа. Однако стоило мне забраться ему на спину, как он вздохнул и потянулся к травке. Я дёрнула поводья – он удивлённо поднял голову. Так-то лучше. Я ткнула его пятками в бока – обнаружилось, что так можно заставить его двигаться, – и он пошёл. Потянула за повод с одной стороны – он повернул. Потянула за оба – он остановился. Легкота! – подумала я. Пнула его как следует коленями в бока, думая, что сейчас он побежит. Он нагнулся, взбрыкнул, и я полетела вперёд через его голову. Приземлилась на задницу, в траву.

Ко мне подбежал Джейми:

– Ада! Ты убилась?

Я вскарабкалась на ноги:

– Ещё чего.

Снова взобралась на Коржика, и снова он попробовал меня скинуть. Но на этот раз я не дала ему опустить голову, и собственно взбрыкнуть у него не вышло. Тогда он метнулся в сторону – я снова полетела со спины. Стукнулась головой о землю, на миг перед глазами завертелось.

– Твоя очередь, – крикнула я Джейми. Но он покачал головой.

– Не хочу. По-моему, ему не нравится, – ответил он.

Я задумалась. Возможно, Коржику мои катания не по нраву сейчас, когда он целый день только и