Никто не понял значения его слов, а лица их не отражали никаких эмоций.

— Всё, чем вы обладаете: торговля и недвижимость — принадлежит другим. Это никогда не было собственностью Фаиза, а значит, и у вас нет никаких прав на это, — сказал шейх Юнус.

— Что всё это значит? — закричал Дий.

— Всё по воле Аллаха. А вы должны немедленно освободить контору и оба дома…

— Тут, вне всяких сомнений, есть какая-то ошибка!

— Фаиз всё продал, а новый владелец предоставил купчую — там всё верно, и нет никаких сомнений.

— Это правда — то, что он говорит? — спросил Ашур в замешательстве.

Инспектор медленно, но вместе с тем решительно ответил ему:

— Мы пришли сюда в такой час не для того, чтобы шутки шутить…

— Это же уму непостижимо…

— Однако это правда, и в том не приходится сомневаться.

— Тогда где же деньги от продажи? — спросил в ужасе Дий.

— О том ведает только Аллах, да тот самоубийца…

Инспектор на некоторое время умолк, а затем добавил:

— Может быть, это была только фиктивная продажа, а сделка совершена в ходе безумного пари. Расследование идёт по его грязным следам!

— Это уму непостижимо! — заявил Дий.

— Это преступление, и зовётся оно кражей, — сказал Ашур.

— Тогда почему он покончил с собой, вместо того, чтобы заявить, что его обокрали? — спросил инспектор.

— Речь идёт о преступлении, господин инспектор.

— Даже о целой серии преступлений!.. Однако сначала необходимо провести расследование.

Угнетённая, с подрезанными крыльями, семья оставалась в ожидании, словно над ней навис смертный приговор. Инспектор повторил:

— Целая серия преступлений… Отвратительных преступлений…. Пройдёмте с нами…

— Куда? — спросила Халима с дрожью в голосе.

— В участок…

— Нужно же завершить расследование, — льстивым тоном произнёс шейх Юнус.

— Мы что — обвиняемые? — спросил Ашур.

Инспектор решительно ответил:

— Будь терпелив. Только терпение даётся от Аллаха…

Расследование оказалось длительным и изнуряющим. А для его проведения всё семейство провело в заключении в полицейском участке целую неделю. Но в итоге благодаря доказательствам и свидетельским показаниям было установлено, что между ними и таинственными делами Фаиза вне дома не было никакой связи. Невиновность их была доказана, а раз так, то их отпустили на свободу, и все трое вернулись в свой переулок, охваченные стыдом и позором, от которых нигде не скрыться.

Факты опережали их, словно гнилостный запах: и млад, и стар, и друг, и враг — все уже знали о том, что Фаиз начал свои авантюры с продажи украденной повозки, затем вложил эти деньги в публичный дом, азартные игры и наркотики! Он сам играл в азартные игры на свои вымышленные капиталы, и в случае проигрыша заманивал кредитора с помощью шлюх и наркотиков к себе, затем убивал его и овладевал его деньгами, после чего предавал его земле во дворе собственного дома. Во время последней такой авантюры он проиграл всё, что у него было: был вынужден поставить на кон всё, заключив поддельный договор купли-продажи, и также проиграл. Он не смог убить кредитора, который сбежал, прихватив его деньги. Оставшись ни с чем, когда его тайна грозила со скандалом раскрыться, Фаиз покончил с собой. Полицейские получили письмо от одного неизвестного — вероятно, от одного из партнёров покойного, — которое и вывело полицию на след преступлений и погребённых в земле жертв, раскрыв всю тайну. Так открылась наконец завеса над ужасной тайной Фаиза, его успехов и самоубийства!

Все трое вернулись в свой переулок, охваченные стыдом и позором, от которых нигде не скрыться. Их история стала просто находкой для всех любителей позлорадствовать и порадоваться чужому несчастью. А такие как Ас-Саб, Аль-Албайя и Аль-Аджам лишь подливали масла в огонь. Изо всех ртов от сильной ненависти на них потоками извергались плевки, а руки не скупились на пощёчины, пока они не сбежали к старинной арке, откуда по проходу прошли на кладбище, где и обосновались.

Шейх местной мечети — Джалиль — хотел выступить их заступником, и сказал:

— Не обременяйте их тяжестью грехов, которые они не совершали…

— Заткнись, неверный, а не то я подвешу тебя, размотав твой собственный тюрбан! — заорал на него Хасуна Ас-Саб.

А семейства Аль-Хашшаб и Аль-Аттар были первыми, кто отрёкся от них…

Изгнанники поселились в комнате скорбящих при склепе на могиле Шамс Ад-Дина. В кармане у них было лишь несколько мелких пиастров, а в сердцах — новые горести, заставившие их позабыть про смерть близкого человека и банкротство. Глаза их были сухими, окаменевшими — даже у Халимы Аль-Бараки. Они сидели рядышком, прижавшись друг к другу, в чём находили спасение, согреваясь от тепла тел и ощущая общий пульс сердец своих. Зимние ветра свирепо завывали среди надгробных камней на могилах. Тут Дий вдруг воскликнул:

— Вот ведь собаки!

— Лучше подумаем о нас самих, о нашем положении, — попросила Халима.

Дий с горечью и сарказмом заметил:

— Нам остаётся работать только могильщиками.

— Жить рядом с покойниками и то лучше, — сказала мать.

— Неужели мы и впрямь обречены покинуть свой родной переулок? — в изумлении спросил Ашур.

— Вот и возвращайся, чтобы снова умываться их плевками, — сказал ему брат.

— Мы будем жить своей жизнью в любом случае! — вызывающе бросил ему Ашур.

— Так давайте снова заниматься попрошайничеством!

А зимние ветра свирепо завывали среди надгробных камней на могилах…

На следующий день их ожидали новые горести, вступившие уже в другую фазу, что отличалась покоем и депрессией.

— У нас нет времени, которое можно было бы потерять, — сказала Халима Аль-Барака.

Её слова Дий истолковал так, что у них нет теперь ни времени, ни денег, ни друзей, вообще ничего.

— А куда нам идти? — спросила она саму себя.

— Землям Аллаха нет ни края, ни предела, — заверил её Дий.

— Давайте лучше останемся тут, на кладбище, — предложил Ашур, — это недалеко от нашего