– Вчера я узнал от Христофора путь на Молукки,  – сообщил Барбоса.

– Такое не удалось Христофору Колону и Васко да Гаме,  – бахвалился командующий.  – Я выполнил священный долг.

– Долг?  – усмехнулся Серран.

– Иногда десяток капелланов полезнее армии!

– Не думаю,  – возразил Барбоса, выплевывая кость на скатерть.  – Что бы они делали без солдат?

– Нам пора уходить,  – сказал Жуан.

– Подождем немного,  – отмахнулся Фернандо.  – Еще не все касики согласились платить дань.

– Зачем она нам?

– Дань – это признание власти!  – важно произнес командующий.

– Когда мы уйдем – все развалится. Без постоянных гарнизонов и крепостей не удержать индейцев в повиновении. Они разорвут Хумабона на части.

– Не посмеют,  – нахмурился Магеллан.

– Неужели ты не замечаешь, что даже начальники царька терпят его из страха перед нами?

– Я заставлю придворных присягнуть Хумабону на Библии!  – воскликнул адмирал.

– Туземцев? Лучше на кокосовом орехе!

– Не кощунствуй!  – обиделся Фернандо.

– Что случилось с тобой, почему ты превратился в монаха?

– Господь указал нам путь, привел флотилию на острова. Мой долг – служить Всевышнему.

– Мне здесь нравится,  – прервал спор Барбоса, покончивший с курицей и принявшийся за сладкое.  – Красивые женщины сами лезут на корабли.

– Если еще раз уплывешь на берег, разжалую в матросы!  – пообещал командующий шурину – Твои люди насилуют жен, дерутся в городе, проливают кровь. Добром это не кончится!

– Разве я виноват?

– Да.

– Я плачу островитянкам.

– А другие хотят бесплатно получать удовольствие.

– Опять я виновен во всем. Жуан испортил тебе настроение, а кричишь на меня!

– Теперь, когда мавр объяснил дорогу к островам Пряностей, здесь делать нечего,  – вмешался в ссору Серран.  – Мы возьмем Али лоцманом.

– Не пойдет,  – покачал головой Дуарте.

– Заставим.

– Как?

– Заманим на корабль, припугнем, поднимем паруса…

– Успеем,  – согласился Фернандо.

– Чего медлить?

– Я не все объяснил радже относительно веры.

– О Боже!  – вздохнул Жуан.

– К тому же, торговля идет успешно.

– В трюмах достаточно продовольствия,  – решил капитан «Консепсьона».

– Здесь есть золото.

– Индейцы везут его с соседних островов,  – добавил шурин.

– Пока поток не иссякнет, уходить нельзя. Дальше на западе золото станет дороже.

– Я не думал об этом,  – заколебался Серран.

– Продадим лишнее барахло, очистим трюмы для пряностей, возьмем курс на Молукки.

– Правильно!  – поддержал Дуарте.

– Будь осторожным!  – предостерег Жуан.

* * *

В дни торговли, молитв, войны и наваждений, Магеллан по утрам высаживался на берег слушать мессу. Церковной службе предшествовали длительные беседы с раджой о догматах веры, способах управления складывающейся империей. Иногда дело доходило до смешного. Желая упрочить высокий сан дона Карла-Хумабона, командующий подарил ему в качестве трона бархатное кресло из капитанской каюты. Магеллан сказал, что ближайшие родственники должны повсюду носить за ним символ власти. Адмирал показал, как надо держать кресло в руках и торжественно ступать, дабы подданные видели могущество касика. Выпучив глаза и плотно сжав губы, Фернандо спотыкался на больную ногу, изображал на лице величайшее почтение подставке для зада туземца.

– Брат мой,  – сказал растроганный властитель,  – я исполню все, как ты велишь. Проткну копьем того, кто без позволения прикоснется к святыне! Но что делать, если оно сломается?

– Я привезу еще лучше,  – пообещал запыхавшийся Магеллан, опуская кресло на базарный помост.

– Щедрость твоя безгранична!  – касик воздел руки к небу.

– Ерунда, у меня много мебели,  – Фернандо вытер испарину.

– Я тоже хочу сделать тебе и нашему суверену подарки,  – царек с трудом выговорил непривычное слово.  – Я велел изготовить самые богатые украшения, какие носят властители островов. Искусные мастера льют золото, вставляют камни в серьги. У дона Карла будут вот такие уши!  – развел руками довольный Хумабон.  – Он украсится браслетами толще и шире моих,  – раджа с гордостью обнажил ноги, показал массивные кольца выше колен,  – а какое у него будет ожерелье!  – Хумабон закатил глаза, закачал головой.  – Оно прикроет грудь от стрел, ослепит блеском врагов!

– Ты правильно решил,  – смутился Магеллан.  – Я преподнесу их императору, расскажу о том, какого верного слугу он приобрел. Однако почему ты не сжег идолов,  – нахмурился адмирал,  – до каких пор твои люди будут есть жертвенное мясо?

– Они делают это для спасения моего брата,  – испугался раджа.  – Идолы вернут ему здоровье. Четыре дня он не ест, не пьет, не двигается, лишился голоса. Я боюсь потерять преданного сторонника, всеми уважаемого и любимого на Себу. Не суди строго народ, желающий добра моему дому,  – выкрутился хитрый царек.

– Ему надо уничтожить идолов, обратиться к Христу,  – посоветовал капитан.

– Я говорил брату о том. У него нет сил выйти на площадь.

– Даю голову на отсечение,  – изрек Фернандо,  – что когда он примет крещение, дьявол сбежит, ему станет легче! Антоний, прав я или нет?

– Несомненно, ваша милость!  – священник загорелся желанием сделать чудо.  – Я отправлюсь к страдальцу и совершу обряд.

– Мы все пойдем с тобою,  – решил адмирал, уверенный в целебной силе таинства.

– Не клянись головою,  – возразил Серран,  – а если туземец умрет?

– Господь не допустит смерти раба!  – заявил Магеллан, крестясь и спускаясь с возвышения.

– Пришли на берег Моралеса!  – приказал Жуан летописцу, нехотя направляясь за родственником.  – Не торопись, Фернандо,  – нагнал он командующего,  – раз уж ты надумал сотворить чудо, обставим его должным образом.

– Мы устроим процессию с крестом, святыми мощами, образом Богоматери,  – согласился Магеллан.  – Благая весть должна облететь остров, укрепить веру. А если несчастный умрет – скажем, будто слишком поздно вспомнил о Христе.

С обнаженными головами процессия медленным шагом под пение псалмов двинулась к дому Симиута. Как на великий праздник, плыла на плечах носильщиков фигурка Девы Марии в венчике орхидей. Стражники Хумабона копьями прокладывали дорогу. Подпевая капелланам и опустив голову на грудь, за солдатами шел адмирал. Офицеры с матросами образовали вокруг него плотное кольцо и не подпускали любопытных индейцев. За испанцами семенила свита раджи, прихватив водруженное на помосте под балдахином кресло. Кричали в толпе неразумные детишки, визжали свиньи, кудахтали куры.

– Жаль, не предупредили Дуарте,  – то ли шутя, то ли серьезно промолвил Жуан.  – Он бы сейчас устроил салют.

Магеллан недовольно глянул на него и еще громче заголосил, подтягивая баском высокому тенорку Антония.

– Я предлагал брату креститься,  – пробился к адмиралу касик.  – Он очень хотел принять веру.

– Помолчи!  – велел Жуан, видя религиозное рвение родственника.

– Хвала Христосу! Хвала Христосу!  – услужливо залепетал