– Слушай, Эйнар, на том берегу какие-то люди, возможно странствующие торговцы, на лоппи не похожи, но вроде и не венды, я их окликну, а ты затаись и слушай… По берегу сюда идет Вилька, скажи ему, чтобы, как выяснится, кто там, бежал обратно и предупредил Хельги, – проговорил Инги.

Лицо Эйнара стало собранным, он, сжимая древко копья в руке, отошел в мелкий ельник. Инги прикрыл глаза и увидел перед собой руну защиты. Неплохой знак, решил он и неожиданно для себя шагнул вперед по склону берега.

По осенней траве меж редких деревьев Инги спускался к черной реке. Нестерпимо громко трещали под ним веточки, шуршала трава и билось собственное сердце. Посередине запруды, которую они соорудили с Эйнаром, весело журчал поток воды. Осталось только установить сюда плетеную котиску[50], чтобы запруда заработала, но сейчас надо было заставить себя говорить.

– Эй, кто бы ты ни был, покажись! – попытался крикнуть Инги, голос его был неуверенным, и слова лесного языка прозвучали неловко, так что он тут же более твердо повторил оклик на северном языке.

Затаившийся человек с луком сидел со вжатой в плечи головой и полагал, что его не видят, но тут на противоположный берег вдруг вышел человек, которого Инги не заметил, – крепко встал, поднял правую руку и на чистом морском крикнул:

– Мы гестиры[51] Гутхорма-херсира[52], идем от Лауги-реки, от дома Торлейва-Ванхуса. Оба они шлют привет Хельги-годи и дому его, и жене его Руне, и сыну Инги, и Гордой Илме, и людям леса…

– Привет людям Гутхорма-херсира… Сколько вас?

– Нас двое, Ульв и я, Альвстейн… Я был у Хельги два года назад, и еще с нами прусс[53], который держит путь к Ивару-кузнецу!

К Альвстейну вышли еще двое с коробами за плечами, с копьями в руках. Один с луком, судя по наряду и росту, Ульв, а тот, которого Инги заметил первым, оказался пруссом. Инги уцепился за него глазами – вислые усы, не слишком большой рост, неширокий, крепкий, темноглазый, коротко стриженный, как все жители южного берега Восточного моря. За плечом рукоять меча.

– Мой дед умер лет десять назад!

– Так это ты, Инги! Хей! Как ты вырос – не узнать! Говорят, ты стал настоящим эрилом, знатоком рун?

– Ну, до эрила еще далеко, но руны для поминального столба составить смогу! – Инги, переполненный радостью, что все обошлось, улыбался до ушей.

– Я знаю, что твой дед умер, – крикнул Альвстейн. – Но этот прусс идет от самого Себорга, с земли куршей, и говорит, что у него к нему важное дело.

– Ладно, пусть идет к отцу, сам расскажет, – Инги подошел к прибрежной линии высокой травы. – Можете прямо по нашим камням, а можете выше, там камней нет – мы все сгребли, вон, от того камня в траве, если по дуге ко мне, то воды чуть выше колена будет…

– Камни скользкие, лучше штаны снять, чем промокнуть! – крикнул Ульв, раздеваясь. Все пришельцы скинули обувь и штаны.

Первым вошел в воду прусс. Уверенность светилась во всех его движениях. Пока шел через реку, смотрел он больше на Инги, торопился, словно хотел быстрее рассмотреть его поближе. На пруссе была льняная рубаха с небольшой вышивкой на плечах и локтях, подпоясанная широким воинским поясом, на поясе большой нож в куршских ножнах, фляга, кошель, за плечами лыковый короб, меч, замотанный тряпицей, копьем он опирался о дно, в другой руке нес штаны, обмотки и обувь.

– Хей, – улыбнулся прусс, бросил обувь на траву. – Меня зовут Альгис, я иду от Себорга, из земли куршей.

Говорил он с вендским произношением и непроизвольно морщил лоб, подбирая слова.

– Долгий путь! – Инги присел на корточки. – Мое имя ты слышал, Инги… но Ивар, дед мой, умер давно.

– Да, ваш херсир сказал мне, но решения таких людей, как мой дед Витовт, имеют силу совершаться, даже если он сам уже не способен сдвинуться с места! – Альгис натянул штаны, затянул тесемки, одернул рубаху и, сев на землю, обмотал ноги, надел добротно сделанную обувь.

– Хей, Ульв! – Инги поднял руку.

– Хей! Как отец? Все хорошо? Как домашние, скот? Не женили тебя еще? Ты все растешь, скоро, гляди, и меня догонишь… Смотри, лесные девки мелкие, скоро до пояса тебе не достанут, а ты все тянешься, хотя есть свои удобства, – Ульв, выйдя из воды, сделал неприличные движения и заржал. Инги усмехнулся и повернулся к Альгису:

– Так ты шел морем?

– Сначала на кнорре[54] с купцами до Эйсюслы, там до Вируланда[55] с гётами на снеккье.

– Дней двадцать в пути, да?

– Ну, и я так думал, пятнадцать – двадцать, но викинги напали на купцов, с которыми плыл я… около островов Эйсюслы, – Альгис встал и слегка размял ноги. – Порядок!

– Расскажи, расскажи о своих злоключениях, прусс. Да, уж тебе досталось… Хей, Инги! Как отец, как домашние, хватает ли эля в доме? – Альвстейн выбрался на берег, отряхивая ноги. – Слышь, Инги, а где твои люди? Еще один точно был, и мне кажется, со стороны леса кто-то шумел. Так?

– Эй, Эйнар, выходи!

По склону уже спускался Эйнар с копьем в руках.

– Так это ты был, сын Торда, привет! Нас ты знаешь, а это Альгис-прусс, крепкий боец, так что полегче с ним, задира. – Альвстейн шутил, конечно: тощий Эйнар вряд ли мог быть соперником опытному воину, но ему было приятно. – Все? Пошли теперь? Скоро будем у Хельги в бане париться! – Альвстейн довольно улыбнулся.

– У нас здесь стояночка, а вы голодные, давайте посидим – рыбки поедим! Альгис расскажет о своих похождениях. А чего вы пошли так скрытно? – затараторил Инги, пытаясь задержать гестиров.

– Южнее Лауги по лесам эсты из племени торма шастают, так что мы решили подойти к вам втихую, а тут слышим такой шум, коровы мычат, люди орут, может быть, напал кто-то и скот угоняет? Мы затаились, но ты молодец, углядел нас. Показывай стоянку, перекусить никто из гестиров никогда не откажется.

Парни вытянули перемет с бьющейся рыбой и все вместе пошли вверх по склону.

Раз сын Хельги хочет потянуть время, Альвстейн решил подыграть ему. Пусть Хельги-годи предупредят об их появлении. Ведь Хельги и херсир были дружны с давних пор, когда они вместе ходили в походы и Гутхорм был простым бондом.

Рорик, когда был избран конунгом Алдейгьи, поставил Гутхорма, владевшего усадьбой на полуострове Клюфанданес[56], херсиром, воеводой