Главный старшина вошел в азарт. Он стал говорить громко, сильно жестикулируя, очевидно, заново переживая события той ночи. Жарков слушал, не прерывая. Рассказ постепенно заинтересовывал его.

— Так вот, товарищ капитан второго... простите, товарищ подполковник, верите ли, страшновато мне стало. Сами подумайте: и там пилит, и тут пилит, а пильщика нет. Постоял я, подумал и догадался, что звук из стены идет, изнутри. Надо сказать, что стеночки там под стать внешней ограде, в обхват толщиной. Значит, думаю, стена пустотелая, а пилят внизу, в подвале.

Недолго думая, открыл окно и выскочил во двор. Обошел дом кругом и в одном месте обнаружил открытую дверь, ведущую в подвал. Шагаю туда. Хватаюсь руками за стенки, ощупью иду по узкому коридорчику. Поворачиваю — и вдруг вижу свет вдали. Притаился. Слышу — оттуда, именно оттуда, этот металлический звук идет.

Медленно двигаюсь на свет и постепенно начинаю различать, что кто-то внизу шевелится. Но тут я, как на грех, за валявшуюся на полу доску зацепился, — да как грохнусь. Шуму, что тебе якорь в воду плюхнулся. Вскочил, пистолет выхватил да как гаркну: «Руки вверх!» Глянул вперед, и жутко стало. В свете тусклого керосинового фонаря трясется передо мной уродливо сплюснутый, громадный желтый череп, похожий на раздавленную переспелую грушу, а из-под черепа глаза огнем горят, словно сигнальные огни на мачте. Привидение, да и только!.. Еще секунда, и я, пожалуй, спустил бы курок. Но в это время сзади хлопнула дверь, и ко мне подбежал хозяин отеля. Он схватил меня за руку и стал поспешно разъяснять, что старик этот контужен на войне, поэтому немного не в себе, по ночам часто бродит повсюду.

Потом хозяин уговорил старика идти спать. И вот что странно, товарищ подполковник, когда сумасшедший проходил мимо, мне показалось, что он глянул на меня совсем не блуждающим взором, как за минуту до этого смотрел по сторонам, а эдак пронизывающе, зло, резко тряхнув своей рыжей бородкой, торчащей пучком, как метелка. Если бы, скажем, он мне язык показал, то тут сомнений бы не было: контуженный все-таки, а тут взгляд...

Главный старшина умолк и выразительно поднял палец. Потом погладил опять свои пышные усы и добавил:

— Так вот. Поразмыслив, и решил я на всякий случай прийти к вам.

— Так, так, — протянул подполковник, выслушав старшину. Поднявшись из-за стола, он не спеша прошелся по кабинету. От его высокой, немного сутуловатой фигуры в дальний полутемный угол упала тень. — Значит, вы полагаете, что этот старик — злоумышленник?

— Как же иначе? — горячо отозвался моряк. — Зачем бы честному человеку по ночам лазить?

— Верно, товарищ Борода. — Подполковник подошел к главному старшине и протянул ему руку. — А вам за помощь спасибо!

— Не за что, — смутился моряк.

— Раз благодарят, морфлот, — шутливо возразил Жарков, — значит есть за что. Но это еще не все. Вам придется несколько деньков погостить у нас, до выяснения всех обстоятельств. Справляйтесь со своими делами и переходите в нашу гостиницу. Она будет посветлее, чем «Зеештайн».

Сообщение Курта Вильде

Гроза пронеслась быстро, и только далекие вспышки молний да еще шумящие на улице остатки дождя напоминали о ней. По темному стеклу окна медленно, словно нехотя, ползли вниз крупные, в горошину величиной дождевые капли.

«Вот и еще одна загадка, — подумал Жарков, невольно опять возвращаясь к рассказу главного старшины. — А сколько их уже стояло за два года пребывания в Германии, и каждая казалась самой трудной! Думалось: вот решу это, дальше легче пойдет. Ан нет. Следующее дело оказывалось еще более запутанным. И каждый день приносил все новые и новые загадки»...

Подполковник Жарков задумался, глядя в окно. Островерхие дома тонули в бледном свете уличных фонарей. Тускло отсвечивал мокрый асфальт. Понуро согнувшись, медленно двигались одинокие фигуры пешеходов. Попробуй узнай: друг идет или враг?

Прошло немного времени после окончания войны, а положение опять стало напряженным. Будто и не было весенних дней победы, великого торжества и клятв верности наших союзников. «Восторгались, — зло подумал Жарков, присутствовавший при встрече с американскими войсками на Эльбе в апреле 1945 года. — Восторгались, а сейчас... Наводняют советскую зону оккупации всякой нечистью. Тайный враг все более наглеет. Методы его становятся все более нахальными, чисто американскими...»

В кабинет вошел дежурный и доложил, что приехал комиссар местного отряда народной полиции Курт Вильде.

— Проси!

Дверь открылась, и на пороге появился невысокий худой человек в плаще военного образца. Глубоко посаженные серые глаза его немного косили и, казалось, смотрели чуть-чуть насмешливо. Прихрамывая, он подошел к Жаркову.

— К вам всегда так много посетителей, не попадешь, — слегка картавя, сказал комиссар, старательно выговаривая русские слова.

— Что поделаешь? Люди мы такие, — добродушно отозвался Жарков, с удовольствием пожимая руку вошедшему.

Подполковник хорошо знал Курта Вильде. Старый коммунист, соратник Тельмана, он прошел хорошую политическую школу в гитлеровских застенках.

С час они беседовали о местных делах. Курт Вильде собрался уже было уходить, но внезапно спохватился:

— Да-a, чуть не забыл! Может быть, вас заинтересует вот это?

Он вытащил из планшетки фотографию и протянул ее подполковнику. На Жаркова с матовой поверхности глянули маленькие злые глазки, окруженные косматыми бровями. Сплюснутый набок, словно от сильного удара, голый череп был уродлив до безобразия. Редкая бороденка торчала, как пук соломы.

— Кто это?

— Ганс Рихтер, — ответил Курт Вильде. — Так по крайней мере он себя называет. На правах родственника поселился недавно в отеле «Зеештайн».

— Ах, вот как! — сказал Жарков, — Кажется, я кое-что уже слышал о нем.

— Этот Ганс Рихтер странно держится. Он выдает себя за полусумасшедшего, по ночам бродит, пилит, строгает что-то. Днем же старается не попадаться людям на глаза. Вот все, что пока известно. Однако и это уже настораживает...

Оставшись один, Жарков вызвал к себе капитана Румянцева, приказал отыскать в гостинице главного старшину Борода и явиться к нему.

— Узнаете? — спросил подполковник, протягивая фотографию моряку.

— Он, товарищ капитан второго ранга! — с волнением воскликнул Борода, даже не заметив, что неправильно произнес звание Жаркова. — Точно он!

— Такую уродливую