— Так вот и не читал, — равнодушно пожал плечами «слуга».

«Организационные указания для возвещателей царства» относятся к важнейшим организационно-тактическим документам иеговистов. Изданы они в Бруклине, в Советский Союз переправлены нелегально, возможно, через польское зональное бюро и бернский отдел «Международного объединения исследователей Библии».

— Это не годится, теократические документы надо знать, — строго сказал Калмыков. — А в «Указаниях» написано, что если случится что-нибудь передавать или получать, делать это надо только наедине, тогда при аресте или на следствии свидетелей не будет. Если один брат расскажет, учат «Указания», а другие не признаются, то враги без свидетелей ни в чем уличить их не смогут.

Строгий тон гостя, заявление его, что он хорошо знаком с важнейшей иеговистской литературой (сам Крыжов к «теократической науке» чувствовал полнейшее равнодушие) лишний раз подтвердили Крыжову, что перед ним не простой «брат», таиться от него смысла нет. «Слуга» добродушно ответил:

— Такое мы и без книг сообразить можем, дураки нынче перевелись. Прежде, чем кому довериться, десять раз проверим-перепроверим, в десяти водах промоем.

Он не хвастался. Только строжайшая конспирация, глубокая тайна давали возможность до поры до времени существовать подпольной секте. Недаром член «краевого комитета» Мария Веретельник отмечала в личных записях:

«Братья получили указания, как дальше вести работу, чтобы она была успешной. Для этого необходимо больше подполья, больше конспирации, больше тайны, используя в работе наиболее верных людей».

— Разговор — разговором, а кушать не забывайте, — сказал Крыжов, заметив, что тарелка гостя опустела. — Позвольте мясца еще.

Неожиданный посетитель с каждой минутой внушал иеговистскому «слуге» все большее доверие. Еще сильнее, чем пароль и отличное знание тайных документов, укрепляла это доверие уверенность, что «брат» удрал из мест заключения. Подобное прошлое было для Крыжова лучшей рекомендацией.

Саша тоже чувствовал взаимную симпатию, возникшую между ним и Крыжовым, радовался ей, старался углубить ее, показаться перед единоверцем в лучшем виде. Ответил:

— Хоть и сыт, а все у вас такое аппетитное, что не смею отказаться.

— И слава богу. Кушайте.

С минуту молчали. Наконец, гость аккуратно положил на тарелку нож и вилку, поблагодарил за угощение.

— На здоровье, — отозвался хозяин.

— Теперь — вот, — сказал Калмыков. Полез под пиджак, вытащил два журнала.

— Возьмите, «Башня стражи», самые новые. Прочтите и верным людям прочесть дайте.

Крыжов посерьезнел. Да, конечно, очень и очень не простая птица залетела под крыжовскую кровлю. Знает парень иеговистские свычаи-обычаи не хуже, а то и лучше самого «слуги».

Снизу вверх посмотрел на Сашу. Негромко сказал:

— Слушаюсь!.. Давненько у нас этого не бывало… Хотя и сами, что можем, делаем… Простите, я сейчас…

Взял журналы, вышел с ними в коридор. Отсутствовал минут пять: хоронил нелегальщину в потайное убежище.

Вернувшись, сел на прежнее место. Постукивал пальцами по столу, думал о чем-то своем. После долгой паузы сказал:

— Мы еще ничего, бог милует пока, «пятидесятникам» труднее… Я ведь от них к «свидетелям Иеговы» перешел.

— Долго у них состояли? — Саша не хотел того, однако, помимо воли, в голосе его прозвучали суровые нотки. Ему не понравилось, что «слуга» — из переменивших веру. «Но ведь он мог ошибаться и потом понять ошибку, — успокоил себя Саша. — Не надо быть слишком строгим… Об этом еще брат Сокольский говорил… И Рамори сан…»

Впрочем, Крыжов или не заметил или не придал значения командирскому тону Саши. Ответил на вопрос неопределенно:

— Достаточно пробыл… Порядка там нету, с ними каши не сваришь.

— Я знаю… — «Пионер» быстро спохватился. — Мне рассказывали, что до сих пор в Нью-Йорке журнал «пятидесятников» на русском языке издается. «Странник» — его название. Другой литературы тоже много выходит. В Америке, в Танжере и Маниле радиопрограммы специальные передаются — «беседы» для «пятидесятников» в Советском Союзе…

— Может и передают, — равнодушно пожал плечами Крыжов. — Только кто их слушает, беседы эти, когда в вере разброд пошел…

— Их вера ложная, — убежденно сказал Калмыков, — от того и разброд. А наша — истинная, у нас такого не будет… Но тайну хранить надо. Сказано: «Уклоняйся от людей, которые хотят выведать о делах других».

Крыжов отхлебнул квасу, опять скривился — то ли от напитка, то ли от горьких мыслей.

— Какая, я извиняюсь, у дураков тайна, когда вот недавно в газетке пропечатали, что в селе каком-то пятидесятник свою восьмимесячную дочку топором зарубил. Ему пресвитер ихний приказал. Обещал: воскреснет она и дочерью Иисуса сделается… Такое разве в тайне сохранишь! Соседи узнали, ну и — началось.

По тону «свидетеля Иеговы» было непонятно, кого жалеет он: несчастную девочку или изуверов-убийц, попавшихся на кровавом деле.

На Сашу его рассказ произвел тяжелое впечатление.

— Да это!.. Это! — Он не находил слов.

— Что там! Не одно, так другое, у каждого свое, — махнул рукой Крыжов.

Саша многозначительный жест Крыжова не понял. А для члена «краевого бюро» все было ясно без слов.

Помолчали.

— В одном письме своем брат Кнорр сравнивает наших братьев и сестер в Советском Союзе со стадом овец, которое окружила стая волков, — негромко сказал Саша.

Крыжов смотрел куда-то в сторону, ничем не отозвался на слова собеседника. Потом показал на бутылку с квасом:

— Хотите?

— Не откажусь.

— Прошу.

Саша сказал:

— Еще дело есть. Помогите подходящее жилье найти.

— А ты где остановился? — спросил Крыжов. Все формальности между ним и гостем кончились, «слуга» обратился к нему «на ты».

— У одного… Постоянно там нельзя.

— Ко мне — и не рассчитывай, — твердо сказал Крыжов. — Такие дела — сам понимаешь.

Саша сознавал, что Крыжов поступает правильно, нельзя главе сектантов приютить у себя неясного человека, может быть, нелегала. Осторожность «слуги» оправдана. Да и сам Калмыков не согласился бы жить здесь, чтобы в случае чего не скомпрометировать единоверца.

— Конечно, — подтвердил Саша. — Вообще и видеться даже нам на людях лишний раз нечего.

Крыжов немного подумал, хлопнул себя по лбу:

— Тьфу, черт! Как из ума вышибло. Об Люське забыл! Конечно, к Люське! Она тем промышляет, что комнату сдает.

— К ней, так к ней, — равнодушно согласился Саша. — Лишь бы безопасно.

Последние его слова насторожили Крыжова. Он, как тогда у ворот, пристально уставился на гостя и с расстановкой проговорил:

— А документ у тебя есть?

— Есть, — с легкой запинкой ответил Калмыков.

Крохотной паузы в его ответе оказалось достаточно. «Ясное дело! — окончательно решил Крыжов. — Я его сразу раскусил… Ну, что ж, пускай. Даже лучше — сговорчивее будет в случае чего…»

— Бежал? — в упор спросил Крыжов. — От врагов наших?

— Не то чтобы бежал… — замялся гость. Такое мнение о нем Калмыкова вполне устраивало.

— …А искать — ищут, — с ухмылкой закончил начатую им фразу