Нэтаки ехала верхом на кобылке добродушного вида и более чем смирной, которую предоставил для этой поездки один наш друг из племени бладов. Всю дорогу от Джудит Нэтаки работала плеткой и давала кобылке всякие укоризненные прозвища, чтобы заставить ее идти вровень с моей более резвой и бойкой лошадью. Но как только мы приблизились к стаду и охотники врезались в него, поведение кобылки резко изменилось. Она встала на дыбы – Нэтаки едва сдерживала ее, натягивая поводья, – заплясала боком, изогнув шею и насторожив уши, а затем, крепко закусив удила, бросилась в погоню так же бешено, как и хорошо обученная охотничья лошадь. Собственно, она и была обученной для погони за бизонами охотничьей лошадью, но владелец и не подумал предупредить нас об этом. Кобылка Нэтаки оказалась даже более резвой, чем моя, и я забеспокоился, увидев, как она несет мою жену в море бешено мчавшихся мохнатых бизонов со сверкающими глазами. Тщетно я понукал свою лошадь: она не могла нагнать Нэтаки, и мои предостерегающие возгласы терялись в грохоте и топоте тысяч копыт. Вскоре я заметил, что Нэтаки и не пытается сдержать кобылу, а, наоборот, нахлестывает ее. Один раз жена оглянулась на меня и засмеялась; глаза ее сияли возбуждением. Мы продолжали скакать вверх по склону примерно с милю, затем рассыпавшееся стадо оторвалось от нас и понеслось вниз по другой стороне гребня.

– Что это тебе вздумалось? – спросил я, когда мы остановили наших взмыленных, тяжело дышащих лошадей. – Зачем ты подгоняла лошадь? Я очень боялся, что ты упадешь или тебя зацепит рогом раненый бизон.

– Видишь ли, – ответила она, – сначала я тоже испугалась, но потом мне понравилось скакать за ними. Ты только подумай, я хлестнула четырех бизонов своей плеткой! Мне хотелось только мчаться за животными все дальше и дальше, я не думала ни о норах барсуков, ни о риске упасть, ни о чем. Скажи мне, сколько ты убил бизонов?

– Ни одного.

Я не выстрелил ни разу. Я ничего не замечал, ничего не видел, кроме жены в самой гуще стада, и был более чем рад, когда погоня окончилась. Оглянувшись на склон гребня, мы увидели охотников и их жен, уже занятых работой над тушами убитых бизонов, усыпавших снег. Но мы‐то остались без мяса. Неудобно было возвращаться в лагерь без добычи, поэтому мы с Нэтаки проехали мили две в том направлении, куда ушло стадо, а затем свернули в горы. Наверху среди сосен попадались олени, а на открытых полянах паслись или отдыхали вапити, и мне посчастливилось убить жирную бездетную самку. Мы развели огонь, изжарили часть печени и кусок желудка, а потом, наскоро поев, поехали обратно в лагерь, захватив столько мяса, сколько удалось навьючить на наших лошадей.

Глава XXXII

Укрощение кочевников

На следующий день отряд опять устроил погоню. Все сулило успех. Солнце ярко светило и грело, поблизости паслось большое стадо бизонов, и мы выехали из лагеря в превосходном настроении. Я поменялся лошадьми с женой: хотя моя была в погоне несколько хуже кобылы Нэтаки, но хорошо чувствовала удила, и Нэтаки могла легко сдерживать ее. Въехав в стадо, я уже не обращал ни на кого внимания, а старался выбрать жирных коров, настигнуть их и убить. Я не нуждался ни в мясе, ни в шкурах, но с нами ехали охотники на плохих лошадях, и я намеревался отдать им добычу, которую застрелю. Я продолжал гнать кобылку, даже когда она стала заметно уставать, и мне удалось уложить семь голов. Когда я наконец остановился, рядом никого не было. Оглянувшись, я увидел две группы индейцев; из самой большой, ближайшей ко мне, неслись горестные причитания женщин над умершим. Скоро и я узнал причину скорби: погиб молодой Мастер Стрел, а другой охотник, Два Лука, сломал ногу. Громадный старый самец, раненый и обезумевший от боли, вонзил рога в лошадь Мастера Стрел, вырвал ей бок и сшиб седока, упавшего на спины бежавших следом других бизонов; оттуда индеец скатился на землю, и его буквально растоптало бешено несущееся стадо. Лошадь Двух Луков попала ногой в нору барсука и сбросила седока на землю с такой силой, что сейчас он лежал без сознания с переломом правой ноги выше колена. Некоторые из лошадей женщин были впряжены в волокуши, туда и уложили мертвеца и раненого, после чего родственники отвезли их в лагерь. Охотники торопливо освежевали убитых бизонов, иногда забирая только языки и филеи, и затем тоже поехали назад к палаткам, в молчании, подавленные. В тот вечер не было ни угощений, ни гостей, ни песен. Вместо этого слышалось причитание женщин; мужчины с серьезными лицами сидели у очагов, курили и думали о бренности существования, изредка с похвалой упоминая покойного товарища и высказывая сожаление о его безвременном конце.

Мастера Стрел похоронили наутро, привязав тело в развилке ветвей большого тополя, и мы стали готовиться к переносу лагеря, на что ушел остаток дня; нужно было нарезать и высушить мясо, чтобы уменьшить вес грузов, снять мездру с многочисленных шкур и сложить их во вьюки. В лагере не было никого, кто умел бы лечить переломы, но мы сделали шины и перевязали сломанную ногу Двух Луков как сумели. На следующее утро лагерь снялся рано и двинулся к дому. Все спешили уйти из злополучного места, закончить несчастливую охоту, пока не случилось еще какой‐нибудь беды. Раненого уложили как можно удобнее на ложе, привязанном к жердям волокуши.

Во второй половине дня началась метель с сильным морозом; вокруг нас несло и крутило тучи мелкого снега. Несколько человек решили заночевать в первой же рощице, какая встретится, но остальные заявили, что не остановятся, а будут ехать всю ночь, пока не прибудут домой. Они боялись остановиться; опасение, что их постигнет какое‐нибудь ужасное несчастье, казалось страшнее слепящего снега и жестокого мороза, посылаемых Создателем Холода. Злые духи, рассуждали пикуни, кружатся около, они уже причинили смерть и страдания, и никто не будет в безопасности, пока не закончится охота и не будут сделаны жертвоприношения богам. Хвост Красной Птицы был в числе тех, кто предпочел ехать дальше. Мы с Нэтаки могли бы и остаться вместе с каким‐нибудь из семейств, свернувших в лесистую лощину, переждать бурю в палатке, но Нэтаки заявила, что ей совсем не холодно и не терпится вернуться в наш удобный домик.

– Мы сможем добраться к полуночи, – говорила