Кобра встала и зааплодировала.

— Браво, Нина Викторовна! — воскликнула она. — Лучше и не скажешь.

— Все это верно, — сказал я, — и именно поэтому начнем мы с начала, то есть с мира Елизаветы Дмитриевны. Тут двух мнений быть не может. На втором месте у нас, пожалуй, будет находиться мир Просто Лени, на третьем и четвертом местах оказываются парные миры с порталами. Взглянуть на почти наш двадцать первый век вблизи Истинным Взглядом тоже будет невредно для отработки дальнейших задач. На пятом месте — мир полковника Половцева, изучать который придется основоположникам марксизма-ленинизма и всем четырем правящим воплощениям товарища Сталина, на шестом — мир контейнеровоза — быть может, там подскажут, что можно сделать со зловредным вирусом-убийцей, придуманным американскими биотехнологами. На седьмом месте, как самый малозначимый — мир Советской Галактической империи. И на этом пока все. Позиции мира, в котором вместо Михаила Александровича Российскую империю на новый курс разворачивала его сестра Ольга Александровна, пока не определены. Решение по этому вопросу мы примем после того, как товарищ Рагуленко вступит в Единство и сообщит, как обстояли дела в том мире на момент его смерти. Других источников информации по этому вопросу у нас пока нет.

Тысяча семьдесят пятый день в мире Содома, Вечер, Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы, подвалы под Башней Терпения

Сергей Александрович Рагуленко, с позывным «Слон», единый в пяти лицах

Я спал и видел так называемый ознакомительный сон изумительной четкости, со вкусами и запахами. Можно сказать, что это был многосерийный фильм о том, как мой новый Командир из обычного капитана спецназа (хотя там обычных офицеров не бывает в принципе) шаг за шагом превращался в ужасающего Божьего Бича. Удар за ударом, операция за операцией он набирал мощь, будто горная лавина, сорвавшаяся со склона. И всех, кто попадал под этот сокрушительный поток, либо растирало в порошок, как Баяна, Батыя и Гитлера, либо вразумляло и отбрасывало в сторону, как Наполеона и двух Вильгельмов, чтобы не мешали Божьему Бичу делать правильный политик.

Понятно же, что наш человек, если он талантлив и его не хватают за руки и за ноги, становится способен на очень и очень многое. У моего нового Командира, как я понимаю, верхнего предела компетентности просто нет, раз уж почти сразу он сделался Божьим Бичом. Зато свой служебный потолок я знаю прекрасно: в мирное время ротный или комбат, во время войны командир полка или бригады, желательно в рейдирующем соединении. Обычно бывает наоборот — в военное время потолок компетентности среднестатистического командира только понижается. Но у меня слабые способности к выравниванию бордюров и подстрижке газонов, однако лучше всего получается громить застигнутого врасплох врага. При этом, что крайне радует, Свыше мне уже обещано, что мирного времени теперь не будет вовсе, а врагов станет превеликое множество.

Еще я умею в правильном ключе воспитывать юношество, и эта способность тоже может быть востребована моим новым Командиром. О том, что подлежащие воспитанию контингенты у товарища Серегина имеются в изрядном количестве, мне тоже уже известно. Он никогда не проходит мимо всяческих сирот (в том числе и детей бывших врагов), собирая их в некое подобие кадетских корпусов или суворовских училищ. И воспитателями там трудятся прокаленные войнами русские ветераны вроде меня, прививая юношеству правильный взгляд на жизнь и обучающие тому, что следует делать по обе стороны от мушки. Одним словом, какую бы стезю я ни выбрал на новой службе, без дела оберсту Слону сидеть не придется.

Кстати, я сразу узнал тех типов в черных мундирах, которых мой новый Командир сходу разгромил в мире Подвалов. Даже одичав до уровня средневековья, эсесовцы и живорезы остались сами собой. Я тоже лично имел дело с подобными мерзавцами на Великой Отечественной Войне, и еще больше слышал об их художествах. В самом конце войны эти гады куда-то бесследно подевались вместе со своим дурацким арийским божком, откормленным людской кровью, и никто не мог дознаться куда, даже ватиканские ищейки из их инквизиции (а эти искать умеют). Но оказалось, что вся эта нацистско-сатанинская публика бежала от возмездия в другой мир, где, как считалось, у нее не было естественных врагов. Однако прошло немного времени, и их догнало то, от чего нельзя ни убежать, ни спрятаться. Наши люди такие — они, как говорил Бисмарк, всегда приходят взыскать долги сторицей и дополнительно накласть по шеям, чтобы другим было неповадно.

То, что мой новый Командир, победив тевтонов, не стал истреблять их до последнего человека, я тоже одобрил. Вон и мы, разгромив Германию, быстро перестали испытывать к рядовым немцам и особенно немкам какие-либо отрицательные чувства. Виновников зверств и поджигателей войны (тех, кто не сдох сам) вздернули на виселицах иотправили в Гулаг, а остальных-то за что было ненавидеть? В самом конце войны набравшая мощь Красная Армия крыла остатки вермахта во все дыры, поэтому противник вызывал не ярость и злобу, а жалость, особенно немецкие бабы из фраубатальонов. Ну куда ж вы, дурочки, полезли? Вам бы суп варить и детишек нянчить, а не резаться глаза в глаза с советскими мехкорпусами ОСНАЗ, вращающими Землю в любом направлении, нужном товарищу Сталину. Проявив жалость и человечность, в случае с немцами мы нисколько не прогадали: уже на следующем витке Большой Игры не было у нас более надежных и мотивированных соратников и камрадов.

Вот и мой новый Командир, перейдя на следующий уровень, сразу начал получать пополнение со стороны переходящих на его сторону бывших врагов. Причем перебегали к нему не только рядовые, унтера, лейтенанты и гауптманы, но и подполковники с полковниками, почти что генералами. И там же, в следующем мире, я впервые увидел остроухих гренадер-девиц в естественной, так сказать, среде обитания. Подхлестываемые заклинанием Принуждения, они полуголые бежали с обреченным видом навстречу длинным граненым пикам тевтонской пехоты, сжимая в мозолистых руках бесполезные бронзовые топорики.