Даже во время нашей встречи Мао Синьюй оценивал своего деда таким, каким он был: действующим лицом истории. Человек, а не бог, философ, революционер и политик, посвятивший всю свою жизнь служению Китаю. По словам племянника, он был «воспитателем» народа, которому, как и всем великим лидерам, суждено было совершать ошибки, особенно в той уникальной ситуации: слишком много факторов совпало с жизнью Мао Цзэдуна. Все достижения стали следствием этих событий.

Прослеживая исторические этапы от начала XX века до захвата власти полвека спустя, Мао был активным интерпретатором своего времени. По мнению Синьюя, у истории есть свои пути, тесно связанные с людьми, которые в значительной степени определяют ее ход. У Китая была такая судьба, и Мао был уверен, что сможет ее изменить. Отчасти ему это удалось.

Эпопея Мао Цзэдуна, увиденная глазами его внука, – самый яркий эпизод современной китайской истории. Если бы Япония не напала на Китай в 1937 году и не втянула его в семилетнюю разорительную войну, которая продолжалась бы и дальше, если бы американцы не сбросили две атомные бомбы, Мао и китайские коммунисты почти наверняка никогда бы не пришли к власти и были бы уничтожены националистической армией Чан Кайши.

С удивительной объективностью он выразил это, обращаясь с издевательской вежливостью к японской делегации, пришедшей к нему. Удивляя всех присутствующих, он заявил, что должен быть благодарен Японии за нападение на Китай, поскольку это способствовало победе коммунистов в гражданской войне. Цинизм? Возможно. Мао, без сомнения, был циником – термин, который в итальянском, по всей видимости, имеет тот же корень, что и слова “Китай” и “китайский”. В конце концов, в его словах была доля истины и объективности.

Я упомянул о многочисленных биографиях, заполонивших полки книжных магазинов – целые разделы были посвящены маоистской нехудожественной литературе, которая стала невероятно популярной в 1990-е годы. Он признался мне, что очень трудно разобраться во всем этом, потому что истории об «оригинальности» его деда были бесконечны, но с исторической точки зрения их достоверность установить непросто.

Я искал почти недоступное издание, которого не было в книжных магазинах. Это была уникальная фотокнига, выпущенная по инициативе их дочери Ли Мин и ее мужа Конга Линхуа, при участии второй дочери, Ли На. Они были сводными сестрами: первая – дочь Хэ Чжичжэня, вторая – дочь Цзян Цин, но обе с детства были очень близки с отцом.

Книга была издана партийным издательством тиражом всего 500 экземпляров для «близкого круга», а Пекинский университет аэронавтики и астронавтики, который окончила Ли Мин, оказал поддержку этой инициативе. Мне в руки попал экземпляр с дарственной надписью Ли Даню, другу Ли Мин. Частные фотографии Мао в кругу семьи рассказывали гораздо больше, чем любая конфиденциальная биография. Когда исчезли официальность и риторика, героический ореол и легендарный образ вождя развеялись, а скромная простота отца предстала на фотографиях из семейного альбома – иногда немного размытых, снятых наспех, без всякого пропагандистского умысла, Мао Цзэдун раскрылся во всей повседневности непринужденных моментов.

Он не был идолом режима, вождем, которого приветствуют миллионы «красных гвардейцев» на Тяньаньмэнь, или бесстрастным диктатором, красующимся перед восторженными толпами за границей. Неудивительно, что его дочери просто хотели вспомнить «папу» в годовщину его рождения: «Его строгость, доброта, отзывчивость, шутливые розыгрыши часто приходят на ум. После его смерти мы всегда чувствовали, что должны сделать что-то личное, чтобы почтить его память».

Первая часть книги посвящена альбому портретов председателя – самых знаменитых, представляющих его в классическом иконографическом образе, от юности до прихода к власти. Затем следует дань уважения «мученикам» семьи Мао, павшим за дело революции, начиная с его любимой жены Ян Кайхуэй. Она родила ему троих детей и была казнена в возрасте 29 лет в 1930 году солдатами Гоминьдана по прямому приказу Чан Кайши в отместку за неудачу в его поимке, оставив после себя троих малышей: Мао Аньина, павшего в возрасте 28 лет в 1950 году в качестве добровольца на Корейской войне; Мао Аньцина, родившегося в 1924 году и умершего в 2007 году; и Мао Аньлуна, скончавшегося от дизентерии в возрасте четырех лет в Шанхае, когда три младших брата жили в нищете и время от времени попадали в руки разыскиваемых беглецов-революционеров, которым их отец – человек номер один в списке розыска – доверял их судьбу, надеясь на удачу.

Восьмилетний Аньин находился с матерью в тюрьме Чанши в момент ее ареста, но после расстрела был выброшен на улицу. Ему удалось воссоединиться с двумя младшими братьями пяти и трех лет, и при помощи революционной сети они были тайно вывезены в безопасное место в Шанхае, где их отец сумел забрать детей.

Я называл Ян первой женой Мао, поскольку она была первой женщиной, на которой он женился по любви, с момента их встречи в пекинской библиотеке в 1918 году. Однако общепринятая историография приписывает Мао другую первую жену, на которой его женили в тринадцатилетнем возрасте, когда ей было 17 лет, в результате договорного брака, как было принято в старом Китае, когда отец выбирал невесту своему сыну, иногда даже самостоятельно зачиная с ней ребенка… Мао никогда не признавал этот «брак», который так и не был заключен, и имя этой «невесты», Ло Исиу, почти забыто.

Убийство красавицы Кайхуэй печально возглавило список из 363 насильственных смертей других юных членов семьи. В 1930 году солдаты Гоминьдана захватили и расстреляли 24-летнюю любимую сестру Мао Чжэхун; в 1935 году второй младший брат, 30-летний Мао Цзэтан, был убит в бою в горах Цзянси; в 1942 году был расстрелян первый из младших братьев, 46-летний Мао Цзэминь, захваченный в Синьцзяне «военачальником» Шэн Шицаем; в 1946 году дочь Цзэтаня, Мао Чисин, была убита в перестрелке под Яньанем, ей было 19 лет.

Могли ли жизнь, поступки и чувства Мао Цзэдуна быть направлены на доброжелательность? По крайней мере, в отношении двух его дочерей они были таковы. Этот аспект его характера, сформировавшийся под влиянием множества болезненных испытаний, как мне кажется, не был достаточно исследован его многочисленными биографами. Конечно, личность такого масштаба в историческом контексте той страны, с такой историей, должна была превосходить рамки всемогущего эго. То, что его личный врач, доктор Ли Чжисуй, рассказывает в своей монументальной биографии, опубликованной в США после того, как он нашел там убежище, о его ужасных пороках как о яростном мстителе и развратном эротомане, является частью разоблачительной литературы,