интеллектуальная собственность была изобретена в Сибарисе[23] около 500 года до н. э., где, согласно гораздо более позднему источнику, повар, придумавший «любое необычное и превосходное блюдо» для ежегодного банкета, на котором разрешалось присутствовать женщинам, должен был весь следующий год «иметь право на всю прибыль, полученную от его изготовления, чтобы побудить других потрудиться и преуспеть в таких занятиях». Если присмотреться к источнику, то окажется, что это просто очень старая шутка, обыгрывающая упадок города-государства, погрязшего в чрезмерной роскоши (в конце концов, они были сибаритами!), который в итоге был стерт с лица земли соседями из Кротоны[24] в 510 году до н. э.[25].
На самом деле, нам не нужен закон об авторском праве, чтобы осудить неразрешенную автором публикацию. Прошло пять веков после того случая с Платоном, и «Гермодор» оставался распространенным синонимом «бездельника» или «хама» точно так же, как мы сегодня называем скрягу «Скруджем», а лицемера – «Тартюфом».
Право атрибуции – это еще одно право, закрепленное в системах авторского права англо-американского и европейского типа: никто не может утверждать, что написал произведение, кроме того лица, чьим именем оно подписано. Концепция такого права также возникла на пару тысяч лет раньше изобретения авторского права, и мы знаем об этом главным образом из-за гвалта, каждый раз поднимавшегося в случае его нарушения. Однако те обвинения, которые легче всего охватить термином «плагиат» (пусть он не совсем подходит), никогда не сводились только к нарушению права на публикацию произведения. В Древней Греции комедиографы регулярно обвиняли друг друга в плагиате, а в Древнем Риме авторы обсуждали, в какой момент адаптация превращается в воровство. Допустимо ли было взять несколько греческих пьес и превратить их в одну комедию на латыни? Или взять часть греческой драмы, уже переработанной римским автором, и использовать ее снова[26]? Решения, принятые по каждому случаю, не выносились судами и не обсуждались в адвокатских конторах. Это не была дискуссия о создании нового закона или спор, кому принадлежат деньги. Обсуждалось то, что считать надлежащим поведением. Конфликты из-за «кражи» идей не требуют для своего разрешения юридической надстройки в виде авторского права. С самого начала письменности эту проблему решали представления о чести – за исключением последних трех столетий.
Во многих американских университетах сейчас существуют правила, регулирующие работы студентов, также опираются на представления о чести, часто так и называемые: «Кодекс чести» (Honour Code). Хотя в справочниках для поступающих могут писать иное, правила написания курсовых работ вытекают не из законов об авторском праве, а из представлений о хорошем поведении, бывших в ходу еще в древности.
Такие классики, как Аристофан[27], Теренций[28] и Цицерон, как и многие другие авторы их времени, считали неупоминание использованных источников даже более постыдным, чем чрезмерное заимствование у других авторов. Для Плиния Старшего[29] veteres transcribere ad verbum neque nominatos («копирование древних [авторов] слово в слово и неуказание их имен») было сродни воровству. Такой проступок постепенно стал называться плагиатом – от греческого слова, означающего «похищение» (изначально чужого раба). Плагиат не стал преступлением благодаря закону об авторском праве: это слово не найти ни в утомительно длинном Законе об авторском праве США 1976 года, ни в еще более длинном Законе об авторском праве Великобритании 1988 года. Студент может сплагиатить идеи и доводы своего профессора, не нарушая никаких авторских прав. При этом существует множество способов нарушения соответствующего закона, вообще не связанных с плагиатом, – например, трансляция песни без лицензии или публичное чтение книги, которую вы загрузили на свою «читалку». Многие не различают границу между плагиатом и нарушением авторского права, однако важно понимать, что это исторически, формально и юридически совершенно разные категории неправомерного поведения.
Ни один писатель, композитор, художник или творец любого другого вида искусства не создает ничего полностью нового. Если бы произведение было новым целиком, то его было бы нельзя отнести ни к одной из существующих областей искусства – поэтому заявления о «беспрецедентности» новых работ следует воспринимать с известной долей скепсиса. Новые пьесы возникают из многовековой традиции написания пьес; симфонии – из истории музыкальной композиции; детективные истории и соборы, сонеты и рекламные джинглы[30] – все они заимствуют что-то, а часто и очень многое, у своих предшественников. А раз так, то все писатели и художники в той или иной степени являются плагиаторами – и многие из них с легкой душой принимают это как данность.
Во многих культурах граница между искусством и подражанием стерта. В эпоху раннего Нового времени в России «как оригинальные, так и неоригинальные изображения святых могли быть чудотворными, и порой копия почиталась больше оригинала <…> В большинстве случаев никто не заявлял авторских прав на истории, рассказанные в книгах»[31][32]. Джорджо Вазари[33], живший в XVI веке, считал подделку классических работ триумфом искусства – а в XIX и XX веке итальянские мастера массово производили древнеримский «антиквариат» на продажу британским туристам и американским коллекционерам и считали себя художниками, а не ворами[34] (а сам древнеримский «антиквариат» зачастую копировал старые греческие образцы). Шекспир брал сюжеты и персонажей из написанных задолго до него хроник, а форму сонета он заимствовал у итальянских поэтов предыдущих столетий. Подражание было не просто методом, но критерием художественной ценности с самого зарождения литературы на Западе и вплоть до современности. В XVI и XVII веках общепринятое представление о наиболее возвышенных способах написания поэзии сложилось на основе переводов древнеримского поэта Лонгина[35], призывавшего в своем трактате «О возвышенном» к «достойному подражанию великим поэтам и прозаикам прошлого»: «От могучего гения великих писателей древности в души их соперников, как от источника вдохновения, проникает поток, который дышит на них до тех пор, пока… они не разделяют возвышенный энтузиазм других <…> То, о чем я говорю, не является плагиатом, но напоминает процесс копирования с прекрасных форм, статуй или произведений искусного труда <…> Если мы сосредоточим взгляд соперничества на этих высоких образцах, они станут для нас подобны маякам, ведущим нас, и, возможно, возвысят наши души до полноты того величия, которое мы себе представляем»[36][37].
В Китае подражание древним было основой поэзии, философии, истории и изобразительного искусства, из-за чего существовало «общее отношение терпимости, проявленное со стороны великих китайских художников к подделке их произведений», а в литературе «цитирование классиков было самим методом универсальной речи»[38].
Но даже в этих «культурах подражания» были ограничения на то, что можно было использовать, заимствовать, перерабатывать или имитировать, а также на способы, которыми классический материал можно было достойно адаптировать или использовать по-новому. Выдача своей работы
